Папа по контракту, или Дракона нет, но вы держитесь! - Селина Катрин
С этими словами я поднялся с татами. Охранники явно напряглись, ожидая приказа от Русала, но того очередной фразой на ухо отвлекла хихикающая продажная девушка. Всё было прекрасно. Мы почти ушли.
Почти.
– Но п-а-а-а, как у нас нет денег? Ты обещал меня покорми-и-ить, – заныла Юми.
Я встал как вкопанный. Что она задумала?!
– Дома поедим, – отрезал, спиной ощущая сгустившееся напряжение в комнате.
– Погоди-ка, Ивэнь. А давай я велю накормить твою дочку? – «заботливо» предложил Русал.
– Простите, мы не можем… – Я начал судорожно придумывать объяснения, но Юми меня перебила.
– Да! Папочка, ну пожалуйста! У меня животик болит!
«Животик болит», ага. Потому что не надо было столько лепёшек запихивать!
«Я ещё мог поверить, что облажается Сём. Или Рём. На худой конец – Теон. Но никак не Юми! Она ведь видела, как Русал играючи отобрал все деньги, с которыми мы пришли! Ей не пять лет, а почти шестнадцать! Но вот же она стоит, распахнула свои янтарные глазищи, словно котёнок перед чашкой молока, и заливается жалобным голоском.
Ты что творишь?! Совсем глупая?! Да чтоб тебя, Юми…
– Мы дома поедим.
Я попытался ухватить мелкую паршивку за рукав, но та очень неаристократично хлюпнула носом и натурально разревелась:
– Я с самого утра ничего не ела…
– Кайла, отведи девочку в основной зал и проследи, чтобы её накормили, – велел Русал, а я стоял и смотрел на то, как Юми фактически сама себя вписала в рабство. В этот момент мне было очевидно, что Ивэнь-простачок больше не увидит свою дочь. Красотка поднялась с татами, ухватила радостную Юми за руку и со словами «пойдем, покажу, где здесь кухня» увела ребёнка.
– Ну раз у нас образовалось время, садитесь, Ивэнь, – протягивая гласные, сообщил Камаре.
И несмотря на интонацию, я прекрасно понимал, что это была не просьба, а приказ.
– Могу ли я проследить, как накормят мою дочь?
– Ещё одно слово на эту тему, и я сочту, что ты меня намеренно оскорбляешь.
Русал объявил, что ставкой в следующую партию становится еда Юми, но, разумеется, я её проиграл. Причём у Камаре «случайно» выпали шестёрки на всех костях. А ещё через минуту я понял, почему работорговцу так важно было выиграть эту партию. У меня оставались какие-то скрипты на бусах, но в комнату вбежала Кайла и слишком уже довольным тоном заявила, что девочка была столь неаккуратна, что случайно разбила дорогостоящую вазу какой-то там эпохи. Я был готов рвать и метать. Хотя бы потому, что весь Кураяма-дзё уставлен вазами, и ещё ни одну из них на моей памяти Юми даже не задевала.
– Давайте так, вы оставите девочку мне, а сами съездите домой за деньгами, – довольно объявил Русал.
Идиоту было ясно, что стоит мне уйти из Чёрного Роя, как Камаре посадит Юми на корабль и уплывёт. Но стиснув зубы, я отыграл роль Ивэня-простачка до конца. Поблагодарил за оказанную помощь и пообещал, что через три дня непременно вернусь с риенами.
Глава 26. Недетская авантюра
Киора
После ниотамори время потекло сквозь пальцы, растекаясь как туман над утренним морем. Киора словно потеряла способность ясно мыслить, но хуже всего было то, что она не могла даже осознать себя в этом хаосе чувств. Всё, что раньше казалось правильным, необходимым, взвешенным, теперь было окружено тенью сомнения.
Она не могла не видеть, как изменилось её восприятие. Ивэнь стал центром этого водоворота эмоций. В те редкие мгновения, когда Ивэнь был рядом, память будто отсекало и хотелось просто быть как можно ближе. Дышать одним воздухом на двоих. Ловить его тёплые широкие улыбки или исподтишка любоваться его фигурой. О да, Киора поймала себя на том, что с приходом Ивэня даже вкусы её изменились. Теперь большинство знакомых драконов леди Морской Лотос воспринимала хлипкими. После того как Ивэнь сжимал её в своих руках в горячем источнике, вся жизнь Киоры перевернулась с ног на голову. Хотелось просто впитывать его тепло, ловить на себе восхищённые взгляды и наблюдать, как он чуть прикусывает нижнюю губу, когда сосредоточенно помогает её Сёму, Рёму, Юми или Теону.
Глупости. Детские глупости. Она, леди Морской Лотос, не могла позволить себе подобных чувств. Но разум, как оказалось, не властен над сердцем.
Киора сама себя не узнавала. Впервые за долгие годы Киора почувствовала себя не хозяйкой замка, не вдовой, не матерью трёх больных детей, а просто женщиной. Желанной… Любимой. Женщиной, которая хотела быть рядом с мужчиной. Но могла ли она позволить себе эту слабость?
Работа стала её спасением. Киора загружала себя делами, заставляла мозг думать, анализировать, решать бесконечные вопросы, лишь бы не позволять чувствам взять верх. Если заниматься документами, если погружаться в переписку с Олсандером, если настаивать на новых дипломатических встречах, можно убедить себя, что всё осталось как прежде. Что никаких изменений не произошло.
Но стоило услышать голос Ивэня, увидеть его вблизи – и мир рушился. Проклятье, с каких пор она стала так зависима от одного человека? Ей не пятьдесят! Она давно не юная девчонка, мечтающая о романтике, она взрослая драконица, несущая ответственность за целый род. За детей.
И вот здесь её сомнения становились ещё более мучительными. Какой смысл в этом влечении, если оно не сможет спасти тех, кого она любит больше всего? Она искала дракона с созвучной магией. Десять долгих лет… Десять лет надеялась, что найдётся тот, кто сможет дать её детям шанс стать настоящими драконами. И вот теперь, когда её сердце выбрало… Оно выбрало не того! Ивэнь – человек. Он даже не оборотень и не исэи. Какой в этом смысл? Остаться с ним означает признать, что её дети никогда не получат исцеления.
А если всё-таки позволить себе? Будет ли это эгоизмом? Предательством? Все эти вопросы мучили Киору дни и ночи напролёт. Она ведь всё равно не нашла никого, кто смог бы помочь Юми и близнецам. Вдруг их болезнь неизлечима? Тогда зачем тратить жизнь на поиски, если она уже нашла того, кто делает её счастливой?
Киора с силой сжала пальцы, чувствуя, как ногти впиваются в ладонь. Нет. Она не могла так думать. Её долг – забота о детях. Пока есть хоть малейший шанс, она должна его искать. Должна бороться.
Но почему же тогда сердце разрывается от боли, когда она, отвернувшись,
