Перья столь порочные - Лив Зандер

Звучало это до ужаса рационально, но ничуть не смягчало разочарования на её лице.

— Это не оправдание тому, что я ушёл не попрощавшись. Я правда хотел отвезти тебя к океану в тот день, показать, как мы летим и кувыркаемся в воздухе.

— А я видела, — ответила она, уголки её губ приподнялись выше, и привычный свет вернулся в её улыбку. — Малир был так добр, что отвёз меня вместо тебя. Мы видели…

Дальше её слова превратились в бессвязный шум. Что-то про девушку. Кольчугу. Соль. Всё, что врезалось мне в голову, — это сочетание слов Малир и добрый. В одном предложении. Настолько нелепое, что мой мозг просто плавился.

— Стоп-стоп-стоп… — поднял я руку, и она умолкла. — Что значит, он отвёз тебя?

Она пожала плечами, вскинув руки, словно всё это само собой разумеющееся.

— Малир нашёл меня у конюшни, где я ждала тебя. Сказал, что ты улетел, и отвёз меня к утёсам вместо тебя.

То липкое чувство в груди стало смолой.

Тяжёлой, тягучей, отвратительной смолой.

Мысли вернулись к тому дню: как Малир заговорил о Домрене. Как он не сказал ни слова о том, что ублюдка там может и не быть, зато поспешил отметить карту. Как его конь, которого он редко седлал и уж точно не ради забавы людей, стоял уже осёдланный и готовый в конюшне, словно…

О, богиня, да какой же я идиот.

— Ублюдок с самого начала планировал отвезти тебя туда, — пробормотал я низко, чувствуя себя вдвое большим болваном от того, как легко он меня отодвинул. Зачем? Что всё это значит? — Богиня, помоги, мне нельзя было уходить. Нельзя было оставлять тебя с ним.

Нельзя было позволять ему целовать тебя…

— О чём ты говоришь? — Галантия обвила себя руками, пальцы бессознательно теребили края шарфа, а на лице застыла хмурая гримаса. — Он подарил мне прекрасный день, Себиан.

И это была половина всей ебучей проблемы, хотя я ещё не понимал, почему.

— Всё это так странно… видеть тебя вот так с ним.

Остатки её улыбки исчезли, словно их сжевали сжатые челюсти.

— Мы… сблизились, пока тебя не было.

— Сблизились? — из груди вырвался смех, но весело мне от этого совсем не было, голос с кисло-горькой ноткой. — Ага, я вижу это, когда вы… пожирали друг друга на этом чёртовом столе.

Он её поцеловал!

Богиня, помоги, почему так болит в груди?

— Когда ты уходил, у тебя, похоже, не было проблем с тем, чтобы делить меня с другим, — её взгляд стал жёстким. — По крайней мере, он целует меня, вместо того чтобы отвернуться при каждом удобном случае.

Это на секунду заставило меня замолчать. Она была права. Неделями она хотела моего поцелуя. Неделями я ей отказывал, давая Малиру все шансы просто… скользнуть туда, где она была максимально уязвима. Хотела, чтобы я поцеловал её? Я готов!

— Ты даже не представляешь, как много раз я хотел это сделать! — схватил я её за талию, прижимая к себе крепко, наслаждаясь тем, как её вес опирается на мою руку, словно ноги подкашиваются. — Хочешь, чтобы я поцеловал тебя, милая, а?

Она кивнула быстрыми кивками, нервно смачивая губы, дыхание прерывистое и сбивчивое.

— Да.

Я смотрел на её губы, эти персиковые, манящие губы, дрожащие, когда я приближался. Наши дыхания сливались в головокружительное желание. Сердца стучали друг о друга, когда моя грудь прижималась к её. Я этого хотел, и мне было наплевать, правильно ли это. Я мог это сделать!

Пока мои губы не коснулись её — полные, тёплые, мягкие, отдающие, напоминая, что они никогда по-настоящему не смогут быть моими… и… и…

Я не смог.

Я отстранился как раз вовремя, чтобы увидеть, как губы Галантии на мгновение вытянулись в воздухе, прежде чем её глаза резко открылись и встретились с моими.

— Прости, я просто…

Не мог дать ей этого…

Когда мой голос угас, она отступила, зацепив пальцем шарф и потянув его вниз, чтобы из-под ткани выглянули тёмно-красные следы и фиолетовые синяки.

— Тебе не нужно объяснять. Малир уже рассказал мне.

Мои глаза мгновенно вернулись к её, живот сжался, словно кто-то ударил меня в живот.

— Рассказал что?

— Что поцелуи у вашего рода особенные, раз они предназначены для истинной пары, — сказала она, и это немного успокоило мой пульс, хотя совсем чуть-чуть. — Мы оба знаем, что я никогда не могу быть такой для тебя.

Эта смола стекала вдоль моих рёбер, окрашивая нутро в чёрный цвет, потому что она даже не догадывалась, насколько это поверхностно по сравнению с тем, как тяжело мне это даётся. Столько всего она не знает, столько не поймёт.

Сейчас было не время проверять это на ней.

Она уже отступила — явно расстроенная, возможно, немного с разбитым сердцем — воздух между нами был ледяным. Мне это не нравилось. Не нравилось то, какие мы сейчас. Может, я не мог поцеловать её, но что насчёт другого? Спать вместе? Просыпаться вместе? Заботиться о ней?

Я же давал ей всё это, не так ли?

И с радостью!

Я расстегнул пряжки на кирасе, будто это помогало груди расправиться, не нравилось мне, как чертовски… эмоционально всё это становилось. Потянул за её шарф, слегка дёрнув, чтобы получше разглядеть… Чёрт, что я вижу? След укуса?

Не смог сдержать качание головой.

— Он, блядь, вгрызся в твой шрам?

— Всё нормально, — сказала она, словно это был обычный любовный щипок. — И это не то, о чём ты думаешь.

— О, милая, ты даже не представляешь, о чём я думаю сейчас. Дай-ка взгляну. — Ещё одна дерзкая тяга шарфа выявила две заживающие отметины, где его зубы, должно быть, порвали кожу, а фиолетово-синие синяки обрамляли след укуса. — Это ужасно.

Галантия оттолкнула мой палец, снова натянув шарф, словно след Малира был чем-то драгоценным, что нужно прикрывать и оберегать.

— Я же сказала, всё нормально.

— Ничто из этого не нормально. — Всё было иначе, чем я оставил, и это доводило меня до отчаяния: я хотел восстановить связь с ней, показать, что, может, я и не мог её поцеловать, но заботился о ней глубже, чем понимал до этого момента. — Как давно это…

— Хватит уже переживать!

Вся кровь отлила от лица, щеки зашевелились от предвестника оцепенения.

— Я просто хотел помочь.

— Я знаю, — сказала она, и черты лица наконец смягчились, взгляд опустился в пол. — Но это не нужно. Он не делал это из злости или вспышки гнева. Я… я этого хотела.

— Ты… хотела, чтобы