Венец безбрачия - Полина Ром
Мэтр Хофман привёл с собой совершенно незнакомого человека. Высокий темноволосый мужчина лет сорока. Довольно красивый, вот только забавные, почти кошачьи, усы под породистым носом слегка портили его внешность. Если судить по одежде – далеко не беден, хотя вещи казались слегка измятыми. Но достаточно сказать, что кожаный колет был украшен позолоченными пряжками, а в распахнутом вороте рубахи виднелась толстая золотая цепь сложного плетения.
Выглядел мужчина несколько утомлённым, но по сжатым в нитку губам и по надменному кивку, которым он поприветствовал сидящую за столом компанию, можно было понять, что он – как минимум дворянин. Он здоровался с мужчинами как с равными, а на меня и вовсе не обратил внимания.
Но самой приметной чертой в его внешности было вовсе не породистое лицо, а массивные железные браслеты на руках, соединённые длинной и грубой, местами ржавеющей, цепью. Гость выглядел настолько непривычно, что я вопросительно взглянула на Леона, пытаясь понять, кого он привёз.
И тут я заметила странную вещь: Леон не смотрел на гостя, не смотрел на усаживающегося на своё место мэтра Хофмана, зато не отводил взгляд от лица мачехи. От совершенно белого лица госпожи Аделаиды…
– Софи, мэтр Бертольд… – заговорил мой муж. – Я должен представить вам нашего гостя. Знакомьтесь, это – дон Эстебан де Мондез, эспанский подданный и непутёвый младший сын Великого Гранда Эспании Аустурцио де Мондеза. Настолько непутёвый, что несколько лет назад отец публично отрёкся от него.
По лицу дона де Мондеза вовсе не было заметно, что он огорчён этим обстоятельством: отлучением от дома. Дон ещё раз слегка кивнул всей компании и отдельно, с каким-то шутовским подтекстом, поклонился застывшей госпоже Аделаиде. Графиня, гневно сдвинув брови, шипящим голосом спросила:
– Дон Эстебан, что это значит?! Как... Как вы посмели?!
Он несколько надменно вздёрнул бровь и, полностью проигнорировав вопросы вдовы, с заметным акцентом спросил:
– Любезный граф де Эстре, не могли бы вы приказать подать бокал красного вина? Признаться, сейчас я чувствую себя не лучшим образом без этого божественного напитка.
Слова эспанского дона прозвучали почти требовательно, но Леон только кивнул и, обращаясь к мэтру Бертольду, попросил:
– Будьте добры, мэтр, кликните лакея. И помогите нашему гостю сесть.
Мэтр Бертольд вышел, а мэтр Хофман отодвинул стул, что стоял рядом с молчащей графиней, и любезным кивком предложил гостю сесть. Тот устроился так, как будто собирался провести здесь вечность: не давая кастеляну придвинуть стул, он упёрся сапогами в пол и, напротив, отодвинулся от стола ещё дальше. Затем вольно откинулся на спинку, согнул левую ногу и уложил её щиколоткой на правое колено. Поза его выглядела одновременно и расслабленной, и наглой, и вульгарной.
Я с любопытством наблюдала эту сцену, совершенно не понимая, как связаны Аделаида, эспанец и Леон. Вернулся мэтр Бертольд вместе с лакеем, и перед каждым был поставлен кубок вина.
Впрочем, никто, кроме гостя и, к моему удивлению, госпожи Аделаиды, не кинулся пить с утра. Графиня же опустошила свой кубок жадно, так, что с уголка рта стекла тёмно-розовая капля. Она небрежно смахнула её пальцами и брезгливо сморщилась. Всё это происходило в полном молчании, и у меня было странное ощущение, что я присутствую на каком-то спектакле, начало которого пропустила…
Краски вернулись на лицо вдовствующей графини, но вот всё остальное казалось мне совершенно непонятным. Аделаида вздёрнула голову и уселась так, как будто аршин проглотила. Смотрела прямо перед собой, не обращая больше внимания ни на эспанца, ни на остальных собеседников.
***
Дон Эстебан и Мария Иесус и Долорес и Рамон Марко Октавио де Мондез родился с золотой ложкой во рту: он принадлежал одной из знатнейших фамилий Эспании, но от рождения имел характер слишком проказливый, чтобы стать любимцем отца.
Дон Эстебан не слишком охотно учился премудростям, которые излагали ему нанятые учителя, и был неоднократно порот розгами за свой строптивый нрав. Он задавал неприличные вопросы святому отцу Игнасио, приписанному к дому Великого гранда Аустурцио де Мондеза и бывшему исповедником всей семьи. Падре много раз накладывал на строптивца епитимью, что вовсе не улучшило их отношения.
Будучи одарён яркой внешностью и хорошо подвешенным языком, а также знатным именем и бездонным кошельком, который неустанно пополняла его матушка, достопочтенная донна Пилар де Мондез, он начал распутничать с пятнадцати лет и в восемнадцать был принудительно отдан отцом в Королевскую Военную Академию.
Как выжил там дон Эстебан первые три года, когда слушателям запрещалось покидать стены академии, никто не знает: вспоминать это время дон сильно не любил. Известно только, что числился он одним из лучших в сабельном бое и фехтовании. Зато последний год, когда учеников школы водили по балам и увеселениям, дабы привить им кроме воинских наук ещё и хорошие манеры, закончился парой громких скандалов.
Настолько громких, что за три месяца до окончания последнего курса дон Эстебан был с позором изгнан из стен академии. По сплетням, которые гуляли по столице, этот наглец соблазнил любимую духовную дочь самого архиепископа Манрике де Пироно – донну Бианку де Рифен. Злоязыкие сплетники утверждали даже, что младший сын прекрасной донны Бианки рождён вовсе не от архиепископа, а от наглеца Эстебана.
Отец дона Эстебана с каждым публичным скандалом всё больше и больше гневался на сына и из-за этого имел дома бесконечную череду споров и ссор с не слишком покорной донной Пилар. Отец честно пробовал пристроить сына хоть куда-нибудь, но каждый раз младший отпрыск оказывался в центре очередного громкого скандала.
Закончилась эта история тем, что шесть лет назад, выделив младшему отпрыску нищий приграничный замок во владение, Великий гранд Аустурцио де Мондез публично отрёкся от сына и поклялся больше никогда не оплачивать его долги.
Глава 55
История знакомства дона Эстебана и Леона начиналась по тому же сценарию, что и первое нападение эспанцев, во время которого погиб отец Леона.
По дороге в баронство Вельфорд, в месте крайне удобном для нападения, на небольшой охраняемый обоз графа Леона де Эстре напали! А дальше сценарий сильно изменился. Карета, в которой предполагалось ехать молодому графу,
