Папа по контракту, или Дракона нет, но вы держитесь! - Селина Катрин
– Так, тут кто-нибудь знает, что такое «ниотамори»?
Дети – ой, да какие это дети! Одной пятнадцать, второму четырнадцать, а вон тем двоим вообще двадцать два – должны или знать, что это такое, или нет. Если это что-то неприличное и они не в курсе, своим вопросом хуже не сделаю. Если знают… Ну информация поступила не от меня, в любом случае. Так рассудил я.
– А зачем тебе? – уточнил Рём неожиданно, чем значительно удивил.
Обычно он не интересовался, зачем мне какие-либо знания об этом мире.
– Надо, – коротко ответил я.
– Ну, «ниотамори», скорее, не что, а кто… Королева такая была у драконов несколько тысячелетий назад, – сообщила Юми, продолжая рисовать простенькие картинки на пески.
– И-и-и? – подстегнул я.
– Она известна тем, что остановила Великое Вторжение, – чуть нахмурив лоб, сообщил Рём.
Ар-р-р! Вот когда не надо, всё всем раструбят, а когда надо – щипцами информацию не вытянуть!
– Дальше, дальше, пожалуйста. Как она остановила это самое вторжение?
– Не «это самое», а Великое! – Юми как самая начитанная подняла палец вверх. – Вообще-то, это университетский курс, но дело там обстояло так…
Она рассказала занимательную историю, от которой у меня зашевелились волосы на голове. Нет, что отчаявшаяся и потерявшая почти всех детей и мужа женщина внезапно преподнесла себя богам как поднос – тут у меня вопросов не было (хотя я крепко сомневался в существовании богов, но кто его знает, этот мир странный). Волосы зашевелились по другой причине: от представления, как Киора, одна, обнажённая, лежит сейчас на столе перед горой похотливых мужиков, которые пускают слюни. Причём в самом натуральном смысле этого слова.
На меня накатила волна омерзения, густо замешанного с яростью.
Я прожил в Кураяма-дзё достаточно, чтобы понимать: во-первых, местный дресс-код ещё не дошёл до изобретения бикини, а во-вторых, даже мелькнувшие обнажённые щиколотки считаются здесь верхом неприличия! И вот это вот – сейчас? На глазах у толпы? Да кто вообще додумался до такого обряда?! Какого чёрта Киора согласилась?
Видимо, я последние вопросы выдал вслух, потому что все четверо удивлённо уставились.
– Вообще-то, считается, что это особая молитва богам, и право на неё имеют лишь драконицы из знатных родов, – возразил Рём.
– Это великая честь, – согласился Сём.
– Перед богами мы всегда обнажены, ибо они видят не нашу одежду, а наши души. И в их взоре нет стыда – лишь истина, – явно кого-то процитировала Юми.
– Если мама Киора хочет, чтобы мы были здесь, то мы будем здесь, – проявил чудеса послушания Теон, на этот раз поднявшись с валуна и серьёзно посмотрев на меня.
Я стоял перед ребятами и осознавал… что понятия не имею, как правильно всё объяснить. Начиная с того, что на родине в школе у меня не преподавали сексуальное воспитание, и заканчивая тем, что передо мной как минимум два двадцатидвухлетних зрелых лося – Сём и Рём – и одна почти взрослая пятнадцатилетняя девушка – технически, но не физически. И да, помножьте на Марианскую впадину разницы понимания взаимоотношений между полами в двух мирах.
Что я понимал точно: всё происходящее ненормально.
В какую бы религиозную чушь ни верили ребятишки, у них не было личного опыта в этой сфере, и они действительно не понимали, что их мама ни за что не согласилась бы на такое по доброй воле. В одном густо-янтарном взгляде этой женщины так много гордости, что для неё это точно унижение, а не молитва богам. Да и какого черта рандомные[1] мужики будут есть с её тела?! Хотела бы действительно помолиться – сделала бы это в одиночестве.
– Так, ребята, поднимаемся и отправляемся в замок. – Я хлопнул в ладоши, показывая, что наша вылазка окончена.
– Зачем? Будем сидеть в саду камней? Здесь приятнее, – неожиданно возразил Теон.
Обычно он был самым тихим и спокойным в четвёрке (я долго воспринимал его как старшего, но теперь-то понимал, что он такой как раз в силу того, что младший), а потому несказанно меня удивил. Обычно он делал всё строго так, как ему скажут.
– Потому что я так решил.
– Но мама Киора сказала, что мы не должны возвращаться в Кураяма-дзё раньше заката.
– Значит, посидите в саду.
– Ивэнь, но тебя это тоже касается! – Мальчишка распахнул глазищи и посмотрел на меня со смесью изумления и упрёка.
Юми, Сём и Рём тоже хмурились, явно не одобряя моё решение.
– Мама так попросила. Мы её подведём, если поступим иначе, – попытался донести до меня суть Сём. – Ко всему, у неё сейчас гости. Драконы.
Вот именно потому, что там драконы, я и желал оказаться как можно скорее в замке и выставить всех этих ящеров вон. Сказать, что кулаки чесались, – ничего не сказать.
– Маме ничто не угрожает. Если бы это было так, то Кураяма-дзё уже бы донес до нас информацию по магическим каналам, – наивно вставил Рём.
Конечно, можно было попытаться втолковать, что не всегда физическая расправа – это единственное плохое, что может случиться. Можно было даже попробовать провести экспресс-курс по межполовому воспитанию, подобрать аналоги и заставить их поставить себя на место Киоры…
Но времени не было. Я буквально чувствовал, как оно заканчивается. Убегает по капле, как в пресловутых клепсидрах, которыми принято здесь пользоваться. Я решительно тряхнул головой и шагнул к замку:
– Вас не спрашивают. Вы идёте со мной и посидите на заднем дворе, пока драконы не покинут замок.
– Нет! – внезапно резко крикнул Теон, а дальше на сознание будто навалилось тяжёлое одеяло.
Сложно было шагать. Сложно было смотреть. Сложно было даже думать.
Я чувствовал себя так паршиво лишь однажды. Группа преступников напала в подворотне и вколола лошадиную дозу отборной дряни, пытаясь дискредитировать в глазах начальства. Тогда я занимался делом о наркоторговле, раскопал всякое интересное, и, по их мнению, меня должны были отстранить. Доза препарата оказалась убойной. Я, который, в общем-то, никогда не курил, да и алкоголь употребляю лишь изредка, пролежал в бессознанке трое суток больнице. То мерзкое состояние прострации я запомнил на всю жизнь.
И сейчас произошло… ровно такое же.
Мозг как будто вынули из черепной коробки и обложили ватой. Глаза, уши, нос – всё в вате, которую сколько ни отплевывай, сколько ни смаргивай – избавиться не получается, а ещё слегка тошнит.
Мир передо мной резко затуманился, воздух стал ещё более густым, а звуки – приглушёнными. Низкий,
