Темный голод - Кэтрин Диан

Клэр никогда в жизни так много не обнималась. Но после этого она почувствовала себя лучше.

Засовывая хлеб в тостер, Мира спросила:

— Могу я тебя кое о чём спросить?

— Ты хочешь, чтобы я осталась здесь, — сказала Клэр, предвидя это.

— Я думаю, так будет лучше для всех. Но это твоё решение.

— Я не хочу отвлекать или быть обузой…

— Клэр, ты не…

— …поэтому я останусь здесь, чтобы уважать работу, которую выполняют другие. Работа, которую я не могу выполнять. Ты была права насчёт этого. Сейчас я бесполезна, и я это знаю.

— Ты не будешь такой. По крайней мере, когда они найдут его. Ты будешь нужна ему.

Мира говорила это и раньше, но явно чувствовала, что Клэр нужно услышать это снова. У неё перехватило горло, и она кивнула, потому что если поверить чему-то, кроме того, что говорила Мира…

Она никогда больше не сможет дышать.

Глава 35

В его камере царила кромешная тьма. Нокс не знал, почему. Обычно снаружи на стенах висели горящие факелы, чтобы охранники могли видеть, чем занимаются заключённые. Не то чтобы там было чем заняться.

Он должен попытаться выяснить, почему здесь темно. Что-то, должно быть, происходит. Но думать об этом было слишком тяжело, когда его мозг был затуманен, а мысли расплывались.

Он лежал на спине, потому что у него болели рёбра. Голова тоже болела. Должно быть, его сильно ударили. Может быть, именно поэтому его разум затуманен? Он попытался вспомнить последнюю схватку, но не смог.

Он не мог вспомнить ничего, кроме того, что лежал здесь. И голос Малотова.

Он слышал его без остановки. Он не знал, как долго. Казалось, целую вечность. История за историей, рассказывающие о каждой драке, о каждом зле.

Нокс вспомнил, что время от времени пытался что-то сказать. Он всё время повторял какое-то имя. Клэр. Малотов всё повторял: «Нет, нет. Уррик убил её, помнишь?»

Нокс запаниковал. Он поднялся. Он закричал. Он упал.

Он толком не помнил, что ещё произошло.

Копна светлых волос.

Освещённых лунным светом?

Запятнанных кровью?

Он не знал, что было реальным, что когда происходило.

И почему, чёрт возьми, так темно?

Ужасная мысль пришла ему в голову, заставив застыть на месте. Они что, ослепили его? Ему не раз угрожали этим. Он делал вид, что его это не волнует, но, чёрт возьми, если они ослепили его…

Снаружи его камеры появился свет.

Нокс ахнул, как будто только что вынырнул из-под воды. Он был так рад возможности видеть, что не оглянулся сразу. Слава Идайос, они не лишили его зрения. Без зрения он был бы беззащитен. Он был бы убит. Или того хуже.

— Надеюсь, у тебя не случился сердечный приступ или что-то в этом роде.

При звуке голоса Малотова Нокс вздрогнул, но тут же пожалел об этом, так как его грудная клетка протестующе заскрипела, а голова закружилась. Когда он смог сфокусировать взгляд, Нокс посмотрел на ворота камеры, где стоял управляющий с электрическим фонарём у ног.

— Привет, зверёныш, — сказал Малотов своим скрипучим голосом. — Как мы себя чувствуем сегодня вечером?

Нокс ему не ответил. Лучше было не вступать в контакт без крайней необходимости.

Малотов прислонился к решётке и посмотрел на Нокса со странным, почти задумчивым выражением на лице.

— С каждым часом ты всё больше похож на себя. На душе у меня становится легче.

Нокс потёр лицо, пытаясь собраться с мыслями. Что-то не так. Но что? Почему ему казалось, что он что-то упускает?

Светлые волосы.

Карие глаза.

Застенчивая улыбка.

Музыка.

В глубине души Нокс знал, что она вечна, что она принадлежит ему. Это не имело смысла, но он никогда ни в чём не был так уверен.

В его воображении она прижималась к нему, как никто и никогда. Он гладил её светлые волосы, её бёдра…

Малотов щёлкнул пальцами.

— Эй. Сюда.

Нокс снова потёр лицо, и изображение снова растворилось в тумане, как часть другой жизни, которой у него никогда не будет. Как мог иметь такое мужчина вроде него? И они всё равно забрали бы у него женщину. Лучше не обращать на них внимания, притвориться, что ему всё равно.

Лучше быть одному.

На Нокса навалилась тяжесть. Вот так. Это казалось более знакомым.

Его разум снова затуманился, но он не мог не попытаться сосредоточиться, потому что кое-что всё ещё не имело смысла.

— Что…

Малотов улыбнулся своей мерзкой улыбкой, от которой его покрытое шрамами лицо исказилось ещё сильнее.

— Перестань так стараться, зверёныш. Просто будь собой.

— Ты накачал меня наркотиками, — это было единственное, в чём он был уверен.

— Просто кое-что, что поможет тебе, ну, знаешь, разобраться в своих чувствах.

Нокс перекатился на четвереньки и, пошатываясь, поднялся. Он, спотыкаясь, побрёл к воротам, и голова у него закружилась ещё сильнее. Он ударился о прутья. Малотов отступил назад, оставив фонарь, но прихватив с собой кое-что ещё. Бейсбольную биту.

Что, чёрт возьми, происходит? Это ведь не его камера, не так ли? Только что он был там, а теперь уже не там.

— Где…? Это не…? — спросил Нокс, понимая, что нарушает собственное правило. Никогда не было хорошей идеей спрашивать о чём-либо, показывать беспокойство. Это давало им ещё больше власти.

Но его обычная защита, внутренняя стена, которую он возводил, чтобы оградить себя от чувств или выражения того, с чем он не мог справиться… исчезла. Он чувствовал себя незащищённым и уязвимым.

— В чём дело, зверёныш?

— Что… — почему он всё ещё говорил? Ему нужно было заткнуться.

Малотов внимательно наблюдал за ним. Как будто он пытался что-то увидеть, о чём-то судить.

Нокс не мог думать. Что-то было не так, но он не мог думать.

Однако его поразила одна вещь.

— А где остальные? — чёрт, в чём была его проблема? «Заткнись».

— Это не твоё дело, не так ли, зверёныш?

Услышав предупреждение в тоне Малотова, Нокс замолчал.

Была правда, которую он обычно отрицал, которой он никогда не позволял полностью проникать в свои мысли. Он боялся Малотова, боялся с тех пор, как ему исполнилось девятнадцать, и он впервые появился в Замке. Малотов проявлял к нему такой живой интерес. Резал его. Он находил такие творческие способы поощрять насилие.

Нокс всегда скрывал свой страх. Было опасно испытывать его, ещё хуже — показывать. Но сейчас, по какой-то причине, правда овладела им изнутри.

— Отвечай мне, — настаивал Малотов, — или я вздёрну