Тетушка против - Тата Алатова
— И это тоже.
***
Мерно раскачивалась, поскрипывая, телега. Свежая солома щекотала щеку. Рауль лежал, глядя на уже светлеющее небо, прислушиваясь к всхлипам Жанны и болтовне Пруденс с крестьянином, погоняющим тройку осликов.
— Оно и верно, — говорил он, — коли замки на глиняных холмах строить, то они всенепременно рухнут. Еще дед мой говорил, что свалится, вот и свалилось. Дед-то мой всегда был прав.
— Свалилось, ого-го как свалилось, — охотно соглашалась с ним Пруденс.
— Я только надеюсь, что мы прибудем в Арлан до того, как город проснется, — прошептала Соланж. — Это же совершенно не комильфо: мы одеты как самые бедные крестьянки! А ты еще весь в окровавленных повязках, как будто тебя тут били.
Ему было тепло и сонно. Некая Луизетта, все твердившая о каких-то корабликах и норовившая показать старый шрам на щиколотке, сердобольно сунула ему кусок пирог, и Рауль жадно съел его стоя, пошатываясь от усталости. А потом появилась телега, в которой все расселись, а он упал навзничь, и не осталось в этом мире силы, заставившей бы его подняться.
Родовой замок рухнул.
Зарождающиеся чувства к Пруденс приказали долго жить.
Уверенность в исключительности своей семьи погасла.
Ни денег, ни любви, ни гордости.
Скрипучая телега, солома под щекой и ни одной целой рубашки.
Никогда в жизни Рауль не чувствовал себя таким уязвимым, слабым. Болело плечо, свербило в горле, желудок крутило от голода, не спас кусок пирога, а в голове царили заброшенность и опустошение.
И только меч — слишком тяжелый, непомерно длинный, убаюканный дубовыми ножнами — покорно лежал под рукой, обещая никогда его не предать, не оставить.
Глава 25
Маргарет хорошо помнила и любила этот особняк на Закатной улице: в прошлом они с Констанцией частенько навещали словоохотливую старушку-вдову, которая угощала их маринованными артишоками с кроличьим или куриным паштетом, фруктовыми пирожными и обязательно вишневым ликером на сладкое — для пищеварения.
За кованой оградой с каменными столбиками в некотором отдалении от дороги прятался двухэтажный дом, построенный из тесаного известняка медово-охристого оттенка, выгоревшего на южном солнце. Не слишком большой, дом обладал неповторимым старомодным уютом — в вестибюле и кухне полы были выложены крупной каменной плиткой, в комнатах — закрытым коврами паркетом. По стенам висели гравюры со сценами охоты (привет от давно почившего супруга хозяйки) и незатейливые акварельные пейзажи. Обои в мелкие цветочные узоры, многочисленные диванчики-кресла с высокими спинками и изогнутыми ножками, пасторальные статуэтки, буфет, изнемогающий от обилия фаянса и торжественного фарфора, небольшая анфилада на втором этаже, многослойные тяжелые портьеры и легкие тюли, зеркала в изящных рамах — словом, после негостеприимной громады замка это временное прибежище вызвало у Маргарет глубокую нежность.
Они прибыли сюда, едва-едва опередив рассвет, и Соланж, невероятно сконфуженная простой шерстяной юбкой и короткой блузой, которые ей удалось купить у крестьян, немедленно бросилась внутрь. Жанна, оглушенная, ослепшая от горя, так и осталась бы сидеть на телеге с портретом в обнимку, если бы Маргарет не отвела ее, как потерянного ребенка, в малую гостиную. Что касается Рауля, то Жан и огромный рыжий ключник, отправленный сюда Констанцией, просто взяли его за руки и ноги и отнесли в одну из спален, отчего тот даже не проснулся.
Маргарет распрощалась с крестьянином и его осликами, закуталась в плотный шерстяной платок и набрала полную грудь свежего утреннего воздуха, прикидывая, что нужно сделать в первую очередь. Что же, возвращение в Арлан вышло не таким, как она предполагала, но жизнь в целом редко прислушивалась к ее пожеланиям.
Соланж торопливо задергивала все шторы. Жанна так и сидела на диване, где ее оставили. Жан растерянно хлопал глазами, пока Мюзетта в красках рассказывала, как рушился замок. В ее речи преобладали восклицания вроде «бах», «тыдыщ» и «др-р-р».
— Позже обсудите, — прервала их Маргарет. — Жан, здесь паровое отопление на кристаллах, алхимическое ядро расположено в подвале. Справитесь с ним?
— Скорее всего, — оробел старик. — Но черт его знает.
— Я спущусь с вами. А вы, Мюзетта, подготовьте купальню, она находится прямо за кухней. Там должны быть кристаллы для нагрева воды.
— Выдумали тоже, — поразилась Мюзетта. — Скоро нос будет невозможно почесать без кристаллов.
Оглядев их вытянутые лица, Маргарет вынуждена была признать, что помощи с этой стороны ждать не приходится.
— Хотя бы подготовьте постели, — вздохнула она, — нам всем нужен отдых.
— Пруденс! — Соланж с топотом слетела по лестнице. — Пруденс! Это же чудо, что за дом, нам он точно не по карману!
— Дайте мне полчаса, и мы поговорим об этом, — попросила Маргарет и отправилась разбираться с кристаллами.
***
В полчаса она, конечно, не уложилась. Пока Мюзетта помогала все еще хранившей молчание Жанне и взбудораженной Соланж помыться, Маргарет нашла в кладовых за кухней сушеную календулу и ромашку, из которых сделала отвар. Прогладила горячим утюгом чистые льняные полотенца и поднялась наверх.
Там было пять спален: одна хозяйская, с удобным будуаром, остальные попроще, для гостей. Рауля уложили в небольшой угловой комнатке возле лестницы, видимо, заленившись нести его дальше. Он спал на боку, поперек широкой кровати, уткнувшись носом в подушку. Рука, лишенная привычных тяжелых перстней, беспомощно свисала вниз.
Маргарет несколько минут глядела на его осунувшееся лицо, покрытое пылью и мелкими царапинами, на спутанные волосы, посыпанные не пудрой, а каменной крошкой и штукатуркой. Несколько темных прядей прилипли к виску и щеке. Рауль казался серой тенью самого себя.
У нее сжалось сердце: такой изможденный, такой жалкий — где тот расфуфыренный красавчик, который смущал ее прежде? Очень хотелось погладить его по спине и защитить от всего на свете, но она не осмелилась лишний раз его беспокоить.
Поэтому Маргарет только подавила глубокий вдох и с тихим щелчком расстегнула пряжки его некогда щегольских, а теперь совершенно испорченных туфель. Осторожно скатала вниз сначала один шелковый чулок, потом другой. Отложила их в сторону, еще надеясь попробовать починить.
Обошла кровать, разглядывая превратившиеся в грубый панцирь рубашку и жилет. Сочувствие сразу победило бережливость, и, вместо того чтобы попробовать раздеть Рауля, она взялась за ножницы. Аккуратно распорола швы на плече, развела ткань в стороны, обнажая наложенную прежде повязку на плече. Конечно, она закровила, Маргарет так и знала!
С помощью отвара она смыла засохшую корочку, замотала рану чистыми полосками льна и перешла к шее. Под слоем пыли и лоскутом из ее подола обнаружились страшные синяки от пальцев и довольно глубокие царапины. Страшно представить, что же произошло между Раулем и Кристин. Судя по тому, что замок рухнул, озлобившаяся
