Перья столь порочные - Лив Зандер

И тогда я увидела его.

Принца, скрытого в тени.

Мальчика, которого учили танцам великих залов, языкам чужих земель и смертельным приёмам клинка. Лишь мимолётный отблеск, драгоценная искра в чёрной бездне его жестокой души.

Он был прекрасен.

Я сдвинула пальцы на его груди, не зная, ощущаю ли вышивку серебром на жилете или рубцы, скрытые под ним.

— Я была уверена, что это снова окажется лишь насмешкой над моим достоинством. Что ты и сегодня останешься со мной холодным, жестоким.

— Ты моя невеста. Скоро — жена. Будущая королева Дранады и Вайрии. Перед лицом королевства я всегда буду оказывать тебе подобающую честь и уважение. — Его пальцы скользнули вверх по моей спине, чтобы накрыть затылок и мягко прижать меня к себе. Щёку мою утопил в своей груди, губами коснулся виска, ноздрями вдохнул мой запах и тихо прошептал: — Но не обманывайся, маленькая белая голубка… В наших покоях я намерен быть именно тем — холодным и жестоким.

Его уверенность в нашей свадьбе должна была бы меня радовать, но в груди всё равно росла тяжесть, будто это неожиданное проявление доброты в танце оказалось недостаточным.

— Думаешь, тебе когда-нибудь надоест?.. Ненавидеть меня?

Он погладил затылок, перебирая мои пряди.

— Ненависть положили в мою колыбель вместе с именем. И как бы мы ни уставали от имён, они следуют за нами в могилу.

Значит, он намерен ненавидеть меня до самой смерти. Понятно.

— Хисал и Брисден, — прошептала я. — Союз, навеки разрушенный злой звездой.

Его пальцы снова заскользили по моей голове, мягко перебирая волосы, каждый ласковый штрих сильнее вдавливал меня в его грудь. Там я и осталась — в ложбинке между его мышцами, ухом улавливая бешеный ритм сердца, другим — слушая его шёпот.

— Союз, обречённый лишь на душевную трагедию. — Его пальцы замерли в моих волосах, и только теперь я заметила их едва уловимую дрожь. — И так должно быть. Так и будет. Всё иное, Галантия, стало бы предательством моей семьи, как бы ни тяготела меня… моя личная болезнь.

Его личная болезнь.

Что он имел в виду?

Я позволила молчанию повиснуть между нами, сердце билось в груди, пока я пыталась уловить смысл его слов. Возможно ли, что он ненавидит меня не так уж сильно? Что под слоем вражды и вражды, рождённой нашей кровной войной, скрывается что-то иное? Что я могла спутать его честь с ненавистью? Его верность — с презрением?

Моя голова слегка повернулась, и взгляд поднялся, встречая его глаза, даже когда тяжесть воспоминаний давила на мысли. Как он замечал, что я предпочитаю носить волосы распущенными. Как смотрел на меня с улыбкой, когда я танцевала. Как закрыл глаза во время нашего почти-поцелуя. Этот самый танец и то, как он прижал моё лицо к своей груди.

Я выдержала его задумчивый взгляд.

— А если бы я не была Брисден?

Он застыл, дыхание сбилось, шаги дрогнули и остановились. Его глаза — обычно холодные и настороженные — будто заблестели, выдавая непроизнесённую уязвимость. Но вместо ответа он отвёл взгляд, а мышцы на скулах напряглись.

— Yeh ash valtem flig ak’ya, — быстро сказал он, тут же отпуская меня, и почти вполголоса пробормотал: — Я вечно буду летать с тобой.

Его реакция сбила меня с толку. Слова, которые он сказал — и которых не сказал, — зацепили сердце. Неужели в этой тьме действительно таится что-то иное? Тёплое, светлое — спрятанное в том отблеске, который я уже видела?

Грудь сжалась, прилив эмоций накрыл всё, во что я верила. Мысли тонули в волнах воспоминаний, и каждая — о том, как его руки касались меня сегодня. Ласкали, гладили, утешали.

Но и причиняли боль.

И снова будут причинять.

Гнев терзал мои шрамы — яростное напоминание о том, сколько раз поступки Малира оставляли меня избитой и сломанной. Пропасть между тем, во что я хотела бы поверить, и тем, чего от него ждала, казалась непреодолимой. Я ощущала себя на краю пропасти: один неверный шаг — и падение разобьёт меня безвозвратно. И разве не этого он хотел?

— Прости, — пробормотала я, едва слыша сама себя. — Мне нужно побыть одной.

Я отвернулась от Малира и резко зашагала прочь, прочь от веселья в холодные объятия ночи. Прочь. Мне нужно было убежать от этого. От него.

Глава 28



Галантия

Наши дни, замок Дипмарш, луг

Чем дальше я уходила от затихающей музыки, тем гуще становился воздух от холодной влаги, гниющей древесины и застоявшейся воды. Вокруг темнело, оставаясь лишь теневыми очертаниями пучков трав, голых кустов и редких измождённых деревьев, а единственным ориентиром были блестящие лужи, рассыпанные под лунным светом. Боги, почему так тянуло в груди?

Позади меня раздался взмах крыльев, пронесшийся мимо вихрем, прежде чем перед глазами разлилась мутная тьма, словно чернильные капли. Не успев вовремя остановиться, я споткнулась о землю с запахом грунта и сосновых иголок и врезалась в чью-то грудь.

— Ткач смерти и видение хотят тебя убить, а ты решила прогуляться по болотам при свете луны? — глаза Себиана заблестели, словно звёзды, когда он заглянул через моё плечо и поднял руки. — И что ты теперь наделал, что она так бурно убегает?

Смех Малира скользнул по моему затылку, ясно давая понять, что он следовал за мной всё это время.

— Клянусь богине, я вел себя как следует.

Ах, этот ублюдок…

Я резко повернулась к нему.

— Твоё «как следует» — это половина проклятой проблемы! — потому что я не знала, что с этим делать. Всё было запутанно, как незнакомая, неизведанная территория. Ужасно! — Я бы предпочла твоё обычное невыносимое «я» всему этому в любой день.

— А, почему сразу не сказать? — его рука в мгновение ока обвила мою шею, пальцы сжались вдоль сухожилия, не душа меня на самом деле, но ясно давая понять, что он может. Что он хочет. — Вот я, ухаживаю за тобой, произношу обещания на нашем старом языке, не зная, мщу ли я семью или предаю последних из них, а ты оставляешь меня на нашем кьярe. Прямо перед всей этой чертовой собранной знатью, заметь! — он кричал это. — Включая того, кто осмелился ухаживать… за тем, что… моё, — прорычал он последние слова.

— То, что пытается сказать Малир, милая, так это то, что ты