Перья столь порочные - Лив Зандер

самке поближе, чтобы она его не прогнала. — Одной рукой крепко удерживая меня за талию, другой он медленно поднялся к моей голове. — Если ему удаётся, он проводит клювом по её перьям… — его ногти раздвинули мои волосы, скользнув по коже головы длинным движением, от которого тёплая истома потекла по позвоночнику, — вот так.

Мои лопатки свелись вместе. Грудь приподнялась. Я едва не задрожала от всепоглощающего восторга, когда он ритмичными движениями продолжил прочёсывать кончики моих волос, слегка подёргивая кожу головы. Это было гипнотизирующе, но всё же недостаточно, чтобы я не поняла, что здесь происходит. Он лишь ещё сильнее отпугивал моего ухажёра, притворяясь ласковым. Его нежное прикосновение ничего не значило.

Но я всё равно собиралась наслаждаться этим.

Хоть один раз. Пока мне позволено.

Ногти скользнули по позвоночнику. Ладонь провела вверх по талии. Костяшки пальцев едва коснулись основания шеи. Лёгкое поглаживание здесь, завиток вокруг выбившейся пряди там. Боги милосердные, я и не думала, что этот мужчина способен притворяться настолько заботливым.

— Вороны часами вылизывают и приглаживают перья друг друга, — продолжал Малир, наматывая мои волосы на руку, прежде чем перекинуть их через плечо, открывая шею холодному воздуху.

Пальцы прочерчивали тугие круги вдоль позвоночника, и от того, как они разминали напряжённые мышцы, разум затуманивался, голова клонилась на плечи. О боги, не позволять себе утонуть в его мнимой ласке было мучением. Чудесным, возвышенным мучением.

— Поэтому распущенные волосы — знак того, что женщина не связана, не привязана, — пропел он. — Скажи мне, моя невеста, заплетёшь ли ты мои волосы?

Я заставила тело не прижиматься к нему.

— Конечно же, только тогда, когда смогу звать тебя мужем.

— М-м-м, сколько сомнения в этих словах. — Он бережно заправил выбившуюся прядь за ухо, а затем прошептал: — Yeh ash valtem sorg fer’ya. — Его губы скользнули по раковине моего уха. — «Я всегда буду заботиться о тебе».

Дрожь пробежала по телу от этих слов, от неразбавленной любви, которой я жаждала всю жизнь. На миг, всего на несколько вдохов, я позволила себе утонуть в них. Притвориться, что это не ритуальная фраза и не ложь. Как же чудесно было бы, если бы это было правдой.

— Ни один самец не сможет склонить самку к связи, если сперва не накормит её.

Малир едва коснулся кожи на затылке, дразня нервные окончания, потом потянулся к множеству мисок с фруктами на столе перед нами и выбрал ежевику, зажав её между большим и указательным пальцами. Поднёс к губам, сомкнул их на ягоде, затем слегка приподнял подбородок. Предложение.

Себиан наклонился ко мне, провёл пальцем по бедру под прикрытием скатерти и прошептал:

— Возьми её из его уст, милая.

Сердце забилось чаще. Я смотрела на эти прекрасные губы, которые никогда не улыбались, — те самые, к которым, как он обещал, я никогда не подойду близко. Но сейчас они манили, пробуждая страх и восхищение одновременно.

Я подалась вперёд, и его губы опустились. Мои потянулись навстречу, приоткрылись в поиске чёрной спелой ягоды. Наши лица сблизились, дыхание смешалось.

Я сжала губы вокруг ежевики, наслаждаясь её сладостью, когда сочная мякоть разлилась по языку. Глаза сомкнулись. На секунду, на долю общего вдоха, наши губы соприкоснулись. Они искали и двигались в почти-поцелуе, пробуждая жажду, уходящую глубоко в сердце.

Я не заметила, как моя рука скользнула за его шею, пальцы погрузились в волосы, а из груди вырвался стон в ответ на тяжёлый выдох Малира. Я открыла глаза — его были закрыты.

Пока люди не захлопали.

Малир резко распахнул глаза. Мы оба отпрянули, ягода скользнула мне на язык и дальше в горло. Секунды, минуты, может, целая вечность прошла, пока мы смотрели друг на друга, не мигая, не двигаясь, не говоря ни слова. Это не было похоже на притворную ласку.

Совсем не было…

— Хватит кормёжки! — крикнул Аскер, капитан, теперь далекий от своей обычной невозмутимости: румяный, с целой батареей пустых кружек перед собой. — Говори своё обещание!

Мальир глубоко вдохнул, провёл большим пальцем по губе, убирая тёмно-красную каплю, и посмотрел на меня.

— Yeh ash valtem haron fer’ya. — «Я всегда буду обеспечивать тебя».

Мои лёгкие застыли на вдохе, давая словам разнестись эхом, пока края зрения покрывались искрами. Почему он звучал так, будто говорит это всерьёз?

Потому что я сходила с ума, вот почему.

Слышала то, чего не было.

Малир взял мою руку и поднялся, позволяя мне соскользнуть с его колен, прежде чем повёл меня вокруг стола к травяной площадке.

— Готова к нашему танцу?

О боги… танец. Между ухаживаниями и почти-поцелуем я совсем о нём забыла… вместе со всеми шагами, чёрт побери!

Я почувствовала, как по лбу выступила испарина перед надвигающейся катастрофой.

— Ты же знаешь, что я не готова.

— Знаю, — ответил он и посмотрел на музыкантов.

По его жесту лютни и арфы смолкли, как воздух перед бурей, а затем заиграли снова, но уже другую мелодию. Знакомую мелодию. Она пронзила грудь, переплетаясь с шоком.

Это был не вороной танец.

Глава 27



Галантия

Наши дни, замок Дипмарш, луг

Сердце стучало в горле в такт задорной мелодии — той самой, что я слышала сотни раз: на праздниках в большом зале Тайдстоуна, на помолвочных пирах во дворе, на уроках танцев с Рисой. Но… но как это возможно?

Живот сжался в такт низкому гулу лютен, когда я подняла глаза на Малира.

— Это не танец Десяти Перьев.

Он шагнул ближе, пока наши тела не соприкоснулись.

— Нет, не он.

Малир взял мою правую руку и положил её себе на грудь. Другую сплёл со своей и поднял вверх. Его вторая рука легла мне на поясницу.

— Лети со мной, — сказал Малир и, сделав энергичный шаг влево, повёл меня в танец.

Мои ноги послушно двинулись, находя знакомый до боли рисунок, каким бы ни был сумбур в голове. Никакого неловкого спотыкания, никакого позора. Только идеальные круги, когда мы кружились и кружились, а крошечное расстояние между нами становилось нашей осью.

Я моргнула, поражённо глядя на Малира, чёрные пряди которого колыхались от ветра, поднятого нашим движением.

— Ты… знал этот дранадианский танец?

— С мальчишества, — сказал он. — Меня учила мать. Она всегда говорила: мы не знаем, когда вновь придётся танцевать с людьми. Вот и заставляла меня упражняться многие ночи.

Это было видно в том, как его тело обрамляло моё, в точности движений рук, в плавной лёгкости ног. Магия заключалась в том, как наши тела двигались вместе, так естественно