Тайна крови - Анастасия Алексеевна Смирнова

Я в изнеможении рухнула на пол, тяжело дыша. Эрдан стоял надомной, и в уголках его глаз я увидела нечто, отдаленно напоминающее... одобрение.

— Лучше, — произнес он скупым тоном. — Завтра продолжим.

Он развернулся и ушел, не предложив руку помощи, не сказав лишних слов. И в этом была его странная, суровая честность. Он не пытался меня утешить или ободрить. Он просто верил, что я справлюсь. Сам факт, что он продолжал тренировки, был высшей формой его веры в меня.

Постепенно я начала понимать узор его действий в ту ночь моего пробуждения. Жестокость — чтобы спасти. Обман — чтобы раскрыть правду. Каждое его слово, каждый поступок теперь виделись под другим углом — не как предательство, а как часть чудовищно сложного плана, единственной целью которого было мое выживание.

Однажды ночью я не могла уснуть и вышла в сад. Луна освещала серебром листву. Я сидела на холодной каменной скамье, пытаясь повторить одно из дыхательных упражнений, когда услышала шаги.

Эрдан остановился в нескольких шагах, его силуэт вырисовывался в лунном свете.

— Ты должна отдыхать, — сказал он. — Завтра будет новый день. Новая битва.

— Я не могу отключиться, — призналась я, не глядя на него. — Она всегда здесь. Эта сила. Живая, дышащая. Как вторая кожа, которую я еще не научилась чувствовать.

Он молча подошел и сел рядом, сохраняя дистанцию. Мы сидели в тишине, и это молчание было насыщеннее любых слов.

— Она боится тебя не меньше, чем ты ее, — произнес он наконец, глядя прямо перед собой. — Ты для нее — дикое, непредсказуемое существо, которое может ее уничтожить. Вы должны научиться доверять друг другу. Это диалог, Селестина, а не команда.

Я повернулась к нему. В лунном свете его лицо казалось высеченным из камня — прекрасным и недоступным.

— А ты? — спросила я тихо. — Ты мне доверяешь?

Он встретился со мной взглядом, и в его глазах что-то дрогнуло.

— Я доверяю твоему потенциалу. И своему умению его раскрыть. А все остальное... приложится.

Он встал.

— Иди спать. Завтра рано вставать.

Я смотрела ему вслед, пока он не растворился в темноте. Между нами не было ни поцелуев, ни признаний. Была только тихая, суровая уверенность в том, что мы выбрали правильный путь. Длинный, трудный и одинокий путь ученика и наставника. И для начала этого было достаточно.

На следующее утро тренировка была особенно изматывающей. Эрдан заставил меня снова и снова вызывать энергию, фокусируя ее в точке между ладонями, пока голова не закружилась от усилий. Когда я наконец опустила руки, дрожа от напряжения, меня осенило.

— Эрдан, — выдохнула я, опираясь на колени. — Вчерашний разговор... Я вспомнила. Ты сказал, что сила боится меня. Но когда ты... когда ты играл свою роль, ты наложил на меня печать. Та, что сжигала и сковывала. Что стало с ней? Она все еще здесь, внутри?

Эрдан, поправлявший манжеты своего тренировочного дублета, замер. Его взгляд стал отстраненным, будто он смотрел куда-то вглубь себя.

— Нет, — ответил он наконец, и его голос прозвучал почти как эхо. — Её больше нет.

Он поднял на меня глаза, и в них читалась тень того самого безумия, которое я видела в ночь моего пробуждения — но теперь оно было приглушенным, подконтрольным.

— Печать была... ключом. И замком одновременно. Её единственной целью было удержать силу до критического момента, не дать ей разорвать тебя на части до времени. Но в ту секунду, когда ты приняла её, когда твоя воля встретилась с её потоком и ты не сгорела... Мне даже не пришлось её снимать. Она растворилась. Сгорела в первом же всплеске твоей мощи, как бумага в пламени. От неё не осталось и следа.

Он сделал паузу, подбирая слова.

— Это был рискованный компонент плана. Если бы твой дух оказался слабее... но он не оказался. Ты справилась. И печать выполнила свою роль — она исчезла, когда перестала быть нужна.

Я молча переваривала его слова. Часть меня ждала подвоха, искала скрытый смысл в его объяснении. Но другая, более сильная часть, чувствовала странное облегчение. В моем теле не осталось ничего от того унижения, той боли. Он не просто снял печать — она уничтожила себя сама, потому что я стала сильнее её.

— Значит, она... была одноразовой? — уточнила я, всё ещё пытаясь осознать это.

— В каком-то смысле, да, — кивнул Эрдан. — Это не было постоянным проклятием. Это был механизм, рассчитанный на одно срабатывание. Сдержать. Напрячь. И сломаться в нужный момент, выпуская наружу всё разом. Самый опасный и самый эффективный способ пробуждения. Другого у меня не было.

В его голосе снова послышались знакомые нотки — не раскаяния, а холодной, безжалостной необходимости. И сейчас, понимая масштаб того, что он задумал и провернул, я чувствовала не страх, а нечто иное. Нечто вроде уважения к тому, на что он был готов пойти.

— Я ненавидела тебя за эту печать, — сказала я тихо, глядя на свои ладони, на которых уже не было и намека на ожоги.

— Я знаю, — так же тихо ответил он. — И это было правильно. Ненависть давала тебе силу бороться. А теперь... — он выпрямился, и его взгляд снова стал острым, наставническим, — ...теперь у тебя есть другая сила. И мы должны продолжать. Снова. Сфокусируйся.

Тренировка продолжалась еще с час, пока мои мышцы не заныли от напряжения, а сознание не затуманилось от концентрации. Мы молчали, и в тишине, прерываемой лишь моим тяжелым дыханием и его лаконичными указаниями, мой ум возвращался к его словам. Ключ. Замок. План.

Когда он наконец позволил сделать перерыв, я опустилась на каменный пол, вытирая пот со лба. И вопрос, который крутился у меня в голове с самого утра, вырвался наружу почти против моей воли.

— Эрдан... а помолвка? Ты тогда сказал... что я твоя будущая жена. Это была просто ложь? Игра для зрителей? Или... — я не знала, как закончить эту фразу, и просто замолчала, смотря на него.

Он замер, его спина, повернутая ко мне, напряглась. Мне показалось, он даже перестал дышать на секунду. Затем он медленно обернулся. На его лице было странное выражение