Адептка второго плана - Надежда Николаевна Мамаева
Только все то время, что я шла к учебному корпусу, меня не оставляло ощущение взгляда в спину. Не выдержав, обернулась. Никого, кто бы пялился в упор. Разве что ворон на ветке. Причем вид у него был такой… мрачно-вороватый, как у матерого преступника. Да он даже клювом поводил так, словно прикидывал: а не спереть ли побольше воздуха для очередного вдоха.
Впрочем, суета вокруг вынудила выкинуть подозрительную птичку из головы, тем более и так было о чем подумать. О ком. Хотя и его образ я настойчиво гнала прочь, но он, в отличие от вранового, отказался уходить. Помимо воли вспоминала тепло мужских рук, голос, спокойный в своем отчаянии, и вкус мяты и грозы на губах…
Удалось на время забыть обо всем этом, когда началась лекция по картографии, что проходила в аудитории западного крыла главного корпуса.
Преподаватель, магистр Орвин, оказался невысоким, жилистым мужчиной со взъерошенными седыми волосами и абсолютно разными глазами. Один из них был белесым, словно затянутым молочной пеленой, точно был мертвым. Лишь по тому, как порой он косился куда-то, можно было догадаться: нет, все же живой. Зато второе око было с ярко-алым зрачком и успевало увидеть все и всех.
Профессор, читая лекцию, не сидел за кафедрой, а расхаживал между рядами, порой опуская ладонь на чью-то парту и барабаня по ней, а когда ему случалось что-то спросить у адептов, то мог и вовсе заглянуть под стол. Видимо, на тот случай, если под ним вдруг спряталась какая-нибудь бестия. Ведь никогда не знаешь, где может повезти. Но пока профессору удача не улыбалась, и он обнаружил один раз всего лишь Молика – рослого детину, который каким-то немыслимым образом умудрился слезть под парту, прячась от вопроса преподавателя…
– Юноша, вылезайте, там ничего интересного нет, – выдохнул Орвин и, ловко подцепив за ухо Молика и потянув то вверх, извлек и всего детину из его укрытия. Когда парень распрямился, оказалось, что макушка магистра приходится адепту по грудь. Но Орвина это ничуть не смущало. – Очертите нам, пожалуйста, рубежи своих знаний и не стесняйтесь, покажите нам путь от Товийских топей до мыса Расхи, – произнес магистр и щелкнул пальцами.
Тут же огромная, мерцающая карта материка всплыла в воздухе посреди аудитории, вращаясь медленно и величественно. Горы на ней поднимались рельефными гребнями, реки синели и искрились настоящими водными потоками, а леса средней полосы желтели и облетали…
Молик, помявшись, неуверенно подошел к изображению и ткнул фигурально пальцем в небо (кажется, он скорее угадал, где топи, чем знал их расположение наверняка), а по факту – в темно-зеленое пятно. После чего и повел указательным по карте, чертя прямую линию до побережья. То, что при этом пришлось пересечь горный хребет с пиками ледников, парня не смутило.
Магистр, глядя на этот путь, приподнял одну бровь и поинтересовался:
– И каково же расстояние пути при вашем варианте? Если длина начерченного вами отрезка составляет семь дюймов, а масштаб карты – сто километров на один дюйм? – по-отечески поинтересовался преподаватель.
– Сто… и сто… и еще сто… – начал загибать пальцы Молик.
– Может, проще умножить? – предложил профессор.
И тут адепт нервно сглотнул. Не иначе ему потребовались знания из раздела высшей математики…
– Семьсот, – выдохнула я бедолаге.
Впрочем, на помощь поспешила едва ли не половина аудитории. И общими усилиями Молик выдал преподавателю нужную цифру. Только на этом его мытарства не закончились.
– Адепт, а вас не смущает, что при таком коротком варианте пути ваш отряд станет как минимум обедом для горных троллей? Хотя, с учетом ущелий, обрывов и отвесных скал, до них вы, скорее всего, не дойдете, сорвавшись в какую-нибудь пропасть раньше…
В аудитории послышались сдержанные смешки. Но все они смолкли, едва Орвин произнес:
– А теперь – задание на зачет! Перечертите на ваши листы карту Варийской возвышенности и проложите от Зеленовельского выселка, что на ее окраине, до долины водопадов самую безопасную тропу. Времени – до конца занятия.
Я лишь тяжело вдохнула. Рисование никогда не было моей сильной стороной. Механически потянулась к перу и бумаге, но мысли мои были далеко. Я видела не мерцающие линии карты, что зависли перед нами, а серебристые всполохи в глазах Дира. Не горные хребты, а резкую линию его скул. Не синие ленты рек, а инистые пряди.
«Он сейчас где-то здесь, в этих же стенах, – подумалось вдруг. – Вспоминает ли он меня, как я его? Думает ли он обо мне? Жалеет ли о своем решении? Или уже выкинул одну сумасбродную адептку из головы?»
Мое перо замерло над листом. Рука так и норовила вывести на бумаге вместо высоких пиков мужской профиль. Но… Воля была не только у одного героичного и победоносного мага. Я тоже смогла взять себя в руки и мужественно совершить страшное. Потому как именно такой и получилась моя карта. Ужасной.
– Зато правдоподобно…
Тихо прошептала из сумки Вильда, когда я начала прикидывать, какой бы маршрут проложить, чтобы тот был безопасным. И выходило, что никакой. Ибо на каждом из вариантов я после некоторых размышлений ставила крест. И пусть тот был на бумаге, но все равно чем-то напоминал надгробный. Мой. Вернее, моего зачета.
– Что, не получается пройти в это гиблое место? – иронично уточнила меж тем ба.
И в ее тоне я почуяла подвох, как порой акула чует каплю крови, а моя мама – что я забыла пообедать.
– Гиблое – потому что никто до него не доходил? – уточнила я.
– Смекаешь, внуча, – хмыкнула ба.
– Откуда же тогда карта взялась… – протянула я и осеклась. В этом мире карет и магии я как-то привыкла, что нет благ цивилизации таких, как аэроснимки. Но драконы-то были!
Открыв для себя эту простую истину, я смело начертила пунктир над перевалом, выбрав хребет пониже, где ущелий с их непредсказуемыми воздушными потоками поменьше. О последних я знала не понаслышке: доводилось школьницей гостить у бабушки Ануш и на себе испытать порывы горно-долинных ветров.
Проложив маршрут по методе Молика, пририсовала по его ходу дракона с разинутыми крыльями и подписала снизу карты: «Только воздушным путем» и свою фамилию.
Едва вывела последнюю литеру, как раздалось:
– Сдаем, что у вас получилось!
Я, как и остальные, положила свой лист в стопку, и магистр, мазнув по нему взглядом, вдруг взял мой рисунок и, пристально посмотрев на него, поинтересовался:
– Адептка… – профессор глянул на мою фамилию в углу корявой карты и уточнил: – Бросвир… Не припомню
