Чужая невеста - Анна Сергеевна Платунова
Слава Всеблагому и военному этикету, я все еще официально была кадетом, а Фрейн — офицером гвардии. И, даже несмотря на помолвку, наше тесное общение в военных условиях считалось нарушением субординации. Все, что мог Фрейн, — являться на завтрак и на ужин, чтобы провести их рядом со мной.
Я каждый раз удивлялась его умению говорить много и в то же время об общих вещах, не затрагивающих личного. Об архитектуре столицы, о последнем модном романе, цитаты из которого юные аристократки переписывали себе в альбомы. О том, что каскад водопадов Лор-Тайра, после того как открыли лечебные свойства вод, становится популярным курортом. О грядущем в начале лета празднике Вознесения Солнца.
Курорты? Романы? Праздники? Какая-то совсем другая жизнь. Она до сих пор существует? В моей жизни с самого рождения была лишь война, и она никогда не заканчивалась.
Наверное, Фрейн действительно старался узнать меня ближе. И внимательно выслушивал мои сбивчивые рассказы об обучении в Тирн-а-Торн — честно сказать, я приукрашивала существование в закрытой академии и преуменьшала опасности. И наше ежедневное выживание в пересказе превращалось в забавные будни кадетов.
Потому что… Он бы все равно не понял. Мы существовали в разных мирах. Мы говорили на разных языках.
Но самым мучительным моментом было то, что, пока Фрейн лил мне в уши патоку, напротив, с другой стороны костра, сидел Тайлер. Он старался лишний раз не смотреть в мою сторону, но я чувствовала его бессильную ревность. Случалось, когда Фрейн отвлекался на беседу с кем-то из лейтенантов, я ловила темный взгляд Тая и быстро улыбалась ему: «Помнишь, о чем мы говорили? Он не притронется ко мне!»
Иногда я шутливо выставляла над ухом прядь волос, изображая прорезывающийся рожок. Было ли мне стыдно? Ни капли. Фрейн не сделал мне ничего плохого. Он пока не напоминал своего старшего брата из рассказов Веелы. Но он все равно был сыном императора. Он поддерживал прогнившую насквозь систему. Мой отец погиб из-за таких, как он!
Я собиралась быть милой и очаровательной, покорной невестушкой, которая забыла о том, что мирные жители в приграничье едва выживают. О том, что твари разоряют города и убивают людей. О том, что война может продолжаться еще столетия, в то время как высшая знать столицы отдыхает на водах Лор-Тайра.
Я ни за что не позволю своему сердцу размягчиться и сделаю то, что должно.
Вот только притворство, как оказалось, тяжелый труд: сложно все время изображать вежливый интерес и не огрызаться. Поэтому, когда сегодня Фрейн не явился на завтрак, я вздохнула с облегчением и даже — невиданное дело — не велела Вернону заткнуться и дать всем позавтракать спокойно.
Колояр и его парни наконец убрались восвояси, их место заняли три одаренных, один из них — белобрысый Тивер.
— Послезавтра выступаем, — сообщил он как ни в чем не бывало. — Сейчас говорил с его высочеством. Все готово, нет смысла тянуть.
— Я смотрю, вы прямо друзьями стали, — фыркнул Майк.
— Завидуй молча, — отбрил его Тивер.
На самом деле Фрейн завел себе если не друзей, то любимчиков. Он явно выделил часть офицеров: подходил поболтать с ними будто на равных. Смеялся вместе с ними, что лейтенантам явно льстило.
Может быть, Фрейну было скучно. Может быть, одиноко и он искал общения. Военный этикет не возбранял дружбы среди равных, а Фрейн, кроме того, что был сыном императора, еще и включил обаяние на полную катушку.
Ничего плохого он не делал, почему же меня подтачивал червячок беспокойства? Который вырос до размеров змеи, когда я узнала, как распределят отряды. Вместе со мной и кадетами отправятся любимчики Фрейна.
Этому нашлось простое объяснение: принц хотел, чтобы рядом с его невестой находились те, кому он доверял. Но змеюка, что грызла меня изнутри, не слушала голоса разума.
Я поделилась тревогой с Тайлером и Ярсом.
— Я зря паникую? — спросила я, надеясь, что они меня разубедят. — Ярс, ты точно в моем отряде. Тай, а ты?
— В твоем. Но Лэггер должен понимать, что меня бесполезно отсылать с отрядом Данкана.
— Наверное, я себе напрасно надумала всякое, — вздохнула я. — С князем Лэггером поведешься, так всюду начнут мерещиться заговоры. Но даже сиятельство не настолько ужасен, чтобы строить козни, когда надо закрыть Разрыв. Ведь это дело для империи сейчас на первом месте!
Ярс и Тайлер переглянулись, будто взвешивали, насколько мои подозрения обоснованны.
— Аля, не думай ни о чем, кроме своей задачи, — сказал Тай. — Для остального у тебя есть я.
— Мы, — поправил его Ярс.
Тай приподнял бровь, но кивнул.
— Ты уже знаешь, что тебе нужно будет делать?
— Думаю, что князь Данкан завтра проведет мне инструктаж. Но что может быть сложного в закрытии Разрыва? Крови мы собрали достаточно.
Тайлер взял мою руку и погладил большим пальцем по побледневшей полоске, оставшейся от первого пореза. Та, что выше, была бледно-розового цвета, а еще выше — яркая, но и она подживала. Рукав скрывал остальные и бинт на предплечье. Каждый раз, когда Тайлер смотрел на мои тонкие шрамы, он стискивал зубы. Я один раз не выдержала и спросила с вызовом:
— Некрасивые?
Тай моргнул.
— Красивые, — сказал он тихо, но твердо. —И я люблю их, потому что они часть тебя, как все, через что тебе пришлось пройти. Как все, что сделало тебя — тобой. Я просто… Бездна… Я боюсь за тебя! А остановить это не могу!
Мы тогда снова прятались в моей палатке. Тайлер даже сумел раздобыть у кого-то из одаренных артефакт тишины — это вполне распространенная вещь в армии. Так что теперь мы могли говорить в полный голос, не опасаясь, что нас подслушают. И продолжали с энтузиазмом «проращивать» рога высочеству.
В ответ на слова Тая я обняла его и поцеловала в краешек губ.
Глава 36
Князь Данкан делил запас флаконов с кровью, раскладывая их по двум толстостенным сундукам, изнутри обитым войлоком и заполненным сухой соломой. Он осторожно брал в руки каждый флакон, рассматривал на свет — искал трещины, — но все склянки с рубиновым содержимым были целы. Надеюсь, мы довезем их каждый до своего края Разрыва невредимыми.
— Во всем положись на Вальтера, — тусклым голосом вещал наставник.
Я привыкла к его бесцветному тону: у Данкана словно совсем не оставалось жизненных сил, чтобы чувствовать хоть
