Сферы влияния - Екатерина Сергеевна Коновалова (Гитман)
Она рассмеялась, сама не понимая, как эти звуки вообще могут вырываться из её горла. Но от этих слов хотелось смеяться. Вот она — вся хвалёная сила Министерства Магии и ДМП в одной короткой и банальной фразе: «Мы проверяли». Как будто от самого факта проверки что-то меняется, если она не дала никакого результата. — Я найду его, — сказала Гермиона, отсмеявшись и вытерев всё-таки брызнувшие из глаз слёзы, — и только попробуй мне помешать, министр. — Гермиона…
Она не знала, что он хотел ей сказать, но её это не интересовало. — Я найду его как сотрудник Департамента магического правопорядка, а потом выпотрошу его мозги, а заодно покажу, как выглядит проверка.
Кингсли обошёл стол, подошёл к ней и коснулся запястья. Гермиона отдёрнула руку. — Послушай, Гермиона, мы найдём его. Аврорат уже работает — его ищут всеми доступными способами. Тебе нет нужды заниматься этим самой. — А чем мне заниматься? Играть в твои игры? Проверять, кто ещё из магглов способен обставить нас, даже не напрягая воображения? Спасибо, нет, — она выдохнула. — С меня хватит. Никакой политики, никакого объединения миров, никаких магглов. Без меня. Пусть великие идеи Дамблдора воплощает кто-то другой — мне они уже обошлись слишком дорого.
Кингсли задохнулся. — Не говори так. Сейчас ты в состоянии шока. Послушай… — он снова коснулся её руки, — как твой начальник, я дам тебе отпуск. Две, нет, три недели. Проведи их с близкими. Займись…
Слово «похороны» произнесено не было и повисло в воздухе. — А после мы поговорим.
Гермиона покачала головой: — Не о чем говорить. Я готова посетить Майкрофта Холмса и сообщить, что с этого дня с ним будет сотрудничать другой человек. Назначить их встречу. После этого я возьму отпуск, а когда вернусь… Я вернусь к делам и архивам, Кингсли. Больше ни к чему. И если то, что мы — члены Ордена Феникса и когда-то сражались вместе, для тебя что-то значит, ты услышишь мою просьбу и больше никогда, никогда не предложишь участвовать в своих политических играх!
Эта тирада оказалась для Гермионы слишком длинной, горло сдавило спазмом, она закашлялась. Кингсли молчал долго: сначала ждал, пока она восстановит дыхание, а потом думал о чём-то. Наконец, сказал: — Сообщи Майкрофту Холмсу, что завтра в четыре часа вечера в его кабинете с ним встретится новый куратор. И ещё раз: прими мои глубокие соболезнования.
Гермиона зашла к себе в кабинет. Пенелопы не было, зато на её столе стоял пышный букет тюльпанов. Заперев дверь, она упала за рабочий стол и уронила голову на руки. Голова была тяжёлой, глаза словно превратились в свинцовые шары. Под закрытыми веками полыхало красным. Вспомнилось, что она почти не спала в позапрошлую ночь из-за кошмаров и дурных предчувствий, а в эту и вовсе не закрыла глаз. Но мысль о том, чтобы вернуться домой и лечь в ту постель, в которой они с Роном так часто занимались любовью, а потом засыпали, крепко обнимая друг друга, была отвратительна. Лучше уж жёсткий стол. Но — позже.
Она с трудом подняла голову, вытащила из-под мантии цепочку, коснулась её кончиком палочки Рона и криво, слабо вывела: «Срочно». Заклинание шло через силу, палочка не слушалась. И всё же спустя пять минут пришёл ответ, написанный уже знакомым аккуратным почерком с наклоном влево: «Клуб, через полчаса. МХ».
Получаса ей едва хватило, чтобы заставить себя подняться, расправить складки на мантии, выйти из министерства и аппарировать ко входу в клуб на Уайтхолл, 12. Как и в прошлый, её ждали — гостеприимно встретили и проводили наверх.
Майкрофт сидел в кресле возле камина, поигрывая зонтиком-тростью. Перед ним стоял столик с чайным сервизом, который Гермионе захотелось расколотить. Когда она вошла, он поднялся, как обычно, с нетипичной для своей комплекции скоростью и грацией. Гермиона изнутри закусила губу, потому что чувствовала, что, если он сейчас, по своему обыкновению, заговорит о погоде или предложит чаю, она всё-таки разобьёт сервиз. — Примите мои соболезнования, Гермиона, — сказал он ровным тоном.
Она беззвучно схватила ртом воздух. — Откуда вы знаете? — спросила она.
Майкрофт пожал плечами, наклонился, достал с нижней полки столика два квадратных стакана и бутылку, налил понемногу, на два пальца. Один протянул Гермионе. Она взяла машинально. — Информация слишком важна, чтобы пренебрегать ею, — ответил он.
Гермиона поставила стакан на каминную полку. — Не хочу пить.
Майкрофт тоже отставил стакан и развёл руками, сел в кресло, закинул ногу на ногу и наклонил голову чуть на бок, как будто чего-то ждал. Действительно, Гермиона сама вызвала его. Нужно было просто озвучить информацию о завтрашней встрече с новым человеком и уйти из этой полутёмной комнаты. Но здесь было значительно лучше, чем дома или в «Норе» — по крайней мере, здесь она не плакала. — Майкрофт, — произнесла она, — я хотела бы попросить вас о… об одолжении.
Едва закончив фразу, она поняла, что совершила большую ошибку: этого человека нельзя было просить об одолжении. Она была готова услышать условие, требование, намёк на оплату услуги — информацией или влиянием. Вместо этого Майкрофт вытащил из кармана пиджака маленькую записную книжечку, с которой не расставался, и сообщил:
— В официальный розыск его объявить едва ли удастся. Но есть вероятность отследить его перемещение по… другим каналам. Мне потребуется имя и максимально точный словесный портрет. — Джеймс Брук. Рост около пяти футов и семи дюймов, чёрные волосы, длинные, до лопаток, — начала Гермиона. Лицо Джима вставало перед ней как наяву, но теперь она не могла понять, почему находила его приятным. Как могла обманываться этим изгибающимся жёстким ртом, этим прищуром карих глаз.
Устав говорить, она коснулась виска палочкой и пробормотала: — Пиктатура мемориум, — на несколько секунд посреди комнаты вспыхнуло лицо Джима, но быстро погасло — чужой палочкой колдовать было очень сложно.
Майкрофт что-то строчил в книжке, потом убрал её в карман и уточнил: — Это не основная причина встречи, я полагаю. — Нет. Нет, — повторила Гермиона. — Основная причина в том, что я… выхожу из игры. Завтра в четыре часа с вами хотел бы встретиться волшебник, который меня заменит.
