Адептка второго плана - Надежда Николаевна Мамаева
Вот только, выведя пару строк, я поняла, что если работа над докладом еще и не кончилась, то я сама – уже да. Рука просто отказывалась выводить литры. Потому решила узнать, можно ли взять часть книг с собой. О последнем и спросила у библиотекаря.
Оказалось, что почти все они наличествовали в единственном экземпляре и выносить их из хранилища было нельзя. Так что на мое имя записали лишь географический атлас, учебник по истории, брошюрку и пару справочников по зельям.
При этом библиотекарь строго предупредила вернуть все не позднее чем через десять дней.
Я горячо заверила, что непременно сдам все раньше и, оставив вещи, исписанные листы и разрешенные книги в читальном зале, поспешила расставить остальные по полкам.
Когда же я, закончив, выбежала из секции алхимии, торопясь на ужин, о котором как раз оповестил колокол, то, не глядя, повернула за угол и со всего маху влетела в кого-то. Ткнулась носом в широкую грудь, испугалась, дернулась тут же назад и оступилась. Отшатнулась назад. Волосы взметнулись, я выдохнула: «Ой!» – и начала падать. Совершенно неграциозно и непрактично: назад, размахивая руками. Завались я вперед, был бы шанс за что-то… кого-то ухватиться. А так – только поцеловать затылком пол.
Вот только этого сделать мне не дали. В последний момент сильные мужские руки подхватили. Правда, не романтично, под лопатки, а за руку, дернув наверх.
Я все же не упала. Во всяком случае, на доски. А вот в глазах одного мага, похоже, да.
Сердце глухо ударило, кажется, не в груди, а прямо в горле, перекрывая дыхание, когда я увидела, в кого врезалась.
Он стоял передо мной. Серьезный, невозмутимый, холодный… Ну точно статуя, если бы не бешено бившаяся жилка у абсолютно седого виска. Его взгляд – глубокий, как ночь, вот-вот готовая разродиться грозой, – скользнул по моему лицу, задержался на губах, потом снова поднялся к глазам.
Инистый. Снова. Почему для нас двоих эта большая академия такая маленькая?
– Ты преследуешь меня? – слова вырвались помимо воли.
Брандир на этот вопрос как-то странно дернул уголком рта, продолжая держать мою руку, и я отчего-то не желала, чтобы он ее отпускал.
Я ощущала кожей его теплые, мозолистые пальцы. Казалось, они дарили покой. Хотелось довериться им, узнать, прочесть, как книгу. Расшифровать вязь из линий и черточек на ладони. Почувствовать их нежность, их силу… Всегда считала: солгать могут слова, взгляды, но не руки… Они не врут, как лица. И сейчас эти пальцы говорили: их хозяин не причинит мне вреда. И я в это верила. Безоглядно.
Это был странный миг. Секунда, в которую мир смотрел на нас с Инистым, а мы – только друг на друга. Словно пауза между мыслями, в которую слово берут эмоции. Только один пепельный ими руководствоваться, похоже, не привык. Лишь подчинять. И сейчас не стало исключением.
– Нет.
Одно слово. Короткое, точное, как удар ножа грабителя в подворотне. Только вот голос подкачал. Он был хриплый, точно с простуды. Я не успела ничего сказать, как Брандир… Хотя это имя было слишком длинным, слишком официальным, слишком чужим… Так что Дир! Да, Дир, и только! Хотя бы в мыслях. Так вот, Дир добавил:
– Но думал о тебе.
От этой фразы, простой, голой, неприкрытой, как сама правда, даже минимумом официальности, я ощутила, как по спине пробежали мурашки. Воздух между нами вдруг стал густым, обжигающим, будто наполненным статикой перед вот-вот готовым проскочить разрядом.
Во рту враз пересохло, так что до жути захотелось сглотнуть.
– Почему? – выдохнула я, услышав, как мой голос враз сел.
Он не ответил. Вместо этого протянул вторую руку, в которой была книга.
– Держи. Хотел поискать для тебя и отдать завтра. Но раз так вышло…
Я машинально взяла. Переплет был гладким, кожаным, с тиснеными золотом буквами: «Основы стенографии».
Я сжала книгу так сильно, что корешок хрустнул.
– Спасибо.
Дир кивнул и, кажется, только сейчас заметил, что так и не отпустил меня. Мужские пальцы разжались. Медленно. Осторожно. И я вынужденно опустила ладонь, вдруг осознав, что мы стоим так близко, что я могу уловить знакомый аромат морозной мяты и отточенной стали.
– Решил, что тебе может пригодиться, раз ты не успеваешь все записывать… – рвано выдохнул Инистый.
Нет. Так нельзя! Почему этот мужчина такой внимательный? Заботливый? А главное, несмотря на это все вокруг, такой настоящий! Это несправедливо! Я хотела бы встретить его в другой жизни, а не в этом мире, откуда мне нужно выбраться.
Горечь и обида захлестнули с головой, и, не думая, как это прозвучит, произнесла с надеждой:
– Ты считаешь, что я нормальная?
Его губы дрогнули снова. На этот раз – точно улыбка. Грустная. Какая-то обреченная.
– Хотелось бы… Но… не знаю. Лишь надеюсь на твое благоразумие, Ким…
Он выдохнул мое имя, словно это было его личное и проклятие, и благословение разом, а после, пожелав удачного вечера, повернулся и пошел прочь. Легкая хромота, обычно почти незаметная, сейчас казалась сильнее – будто он намеренно стремился уйти то ли от меня, то ли от этого разговора как можно быстрее.
А я осталась. Но когда Инистый скрылся за поворотом, я прижала книгу к груди и почувствовала, как бешено бьется сердце.
Гадство!
Это было хуже, чем яд. Хуже, чем магия.
Потому что от отравы есть противоядие.
А от того, что творилось со мной – нет.
Я вернулась в читальный зал, чувствуя, как подрагивают пальцы. Книга стенографии, подаренная Диром, жгла их каленым железом. Но отпустить ее я бы ни за что не хотела. Как хорошо, что инистый уже ушел…
Нет. Не ушел. Он стоял рядом с конторкой, о чем-то разговаривая с библиотекарем.
Их разговор оборвался, как только я приблизилась.
– Все вернула на место? – цыкнула дама, сверля меня взглядом.
– Да, конечно, – кивнула я, стараясь не глядеть в сторону пепельного, который внимательно смотрел на меня. И его взгляд, пристальный, неотрывный, я чувствовала каждой клеточкой своего тела.
– Ну хорошо, – протянула хранительница, и я поспешила к своему столу, чтобы собрать вещи: учебники, очиненное перо, бумаги… И вдруг – легкий шелест. Похоже, что один из листков соскользнул со стола и упал на пол.
– Ах ты ж… – выдохнула я и наклонилась, чтобы поднять, но…
Ничего.
Пол был чист.
Я замерла, оглядываясь. Куда он мог деться? Или мне почудилось?
– Что-то потеряла? – спросил Дир. Его голос прозвучал слишком близко.
Я резко выпрямилась.
– Нет,
