Виктория - значит Победа. Сердцу не прикажешь - Салма Кальк
- К сожалению, да. Он скончался, когда я был далеко от столицы и от ваших владений тоже, меня никто не известил.
- Но после вы узнали, что его нет в живых. И отчего же вы не прибыли в наш монастырь и не предъявили эту бумагу матушке-настоятельнице? Уверяю вас, она была бы рада без памяти, что к её воспитаннице сватается господин герцог де Фрейсине, и выдала бы вам меня тут же в подарочной упаковке с бантиком. С тремя бантиками, разного цвета.
- Я не успел, - просто сказал он. – Ваша настоятельница известила, что вы отбыли к жениху, а жених – старший брат вашей подруги.
- Да, верно, господин де ла Шуэтт был братом моей монастырской подруги. Она нас и познакомила. Но если вы были настолько заинтересованы во мне, отчего вы не договорились с настоятельницей заранее? Она бы отстаивала именно ваши интересы, господин Гаспар в сравнении с вами мал и слаб.
- Так вышло, - ответил он.
- И зачем вы сейчас мне обо всём этом говорите?
- Затем, что сейчас вы свободны.
Это что он мне сейчас сказал? Типа предложение сделал? Герцог Фрейсине – вдове почти купца? Так не бывает.
- И что?
- Сейчас вы можете стать моей женой.
Я вздохнула. И вот что теперь говорить? Как отвадить этого герцога? Потому что я не испытывала ни малейшего желания согласиться на эту странную авантюру. Потому что в условиях задачи не хватало данных, какого-то важного элемента. И герцог не желал мне эти данные предоставлять.
- Господин герцог, я не могу стать женой человека, который не желает быть со мной откровенным.
- Почему вы так решили, что не желаю?
- Потому что вы не сказали, почему именно я.
- А почему нет? – он снова усмехается.
- Именно потому, что я вдова, муж мой погиб при странных обстоятельствах, которые до конца так и не стали известны, и вообще репутация моя не безупречна. И с вашей стороны это мезальянс. Вас не поймут ваши родные и друзья, меня… меня поймут, конечно, потому что мелкой дворянке замуж за герцога – это неслыханная удача, и ею нужно немедленно пользоваться.
- И отчего же мелкая дворянка не желает пользоваться свалившейся на неё удачей? – ухмыляется, ещё и ухмыляется.
- Оттого, что не знаю всех условий договора. А надо бы знать.
- Вы говорите, как торговец.
- А я и есть торговец, понимаете? И у меня неплохой торговый дом. Хватает и на поддержку бизнеса, и на расширение, и на красивую жизнь.
- Что-то пока она не слишком красива, - этот… этот непривлекательный человек окинул мои стены со старыми обоями лёгким презрительным взглядом.
- Не в обоях счастье, - сообщила я ему.
- Если вы выйдете за меня, вам не нужно будет заниматься делами. У меня достаточно денег, чтобы одеть вас и дать вам всё, о чём вы попросите.
Не желаю просить. Желаю иметь своё. Но если я ему так скажу, он решит, что я взбалмошная девчонка, которая капризничает. Поэтому…
- А что взамен?
Правильный вопрос, ощущаю это по его взгляду.
- Взамен вы родите мне сына.
Вздыхаю.
- А вот не факт, что рожу.
- Почему? – он не понимает. – Вы молоды и, судя по всему, здоровы.
- Одного ребёнка я уже потеряла. Ваших детей может ждать та же участь.
- Почему это?
- Хорошо, будем откровенны, - то есть попытаемся. – У процесса деторождения две стороны. И даже если я, по вашим словам, молода и здорова, то что с вами? Сколько вам лет?
- Пятьдесят два, и какое это имеет значение?
- Вы даже немного старше Гаспара. Я понимаю, что маг, но всё равно. У вас есть дети?
- Есть сын, - говорит он как-то мрачно.
- И значит, вам есть, кому оставить титул и владения.
- Люди смертны, - взгляд становится совсем тяжёлым. – И мне нужен ещё один сын.
- И он будет… запасным вариантом?
- Вы не понимаете. Впрочем, откуда вам понять, конечно.
- Да, не понимаю. Потому что вы всё время о чём-то не договариваете. Знаете, тут один человек уже желал сына настолько, что немного утратил разум. Правда, всё закончилось хорошо – для меня. Но не сразу, ой, не сразу. Так вот, я уже однажды пыталась понести ребёнка от человека вашего возраста. И не доносила этого ребёнка, и господин Валеран не смог сказать, отчего так вышло. Понимаете, я и вашего ребёнка могу не зачать. А если вдруг да, то потом не доносить.
И нет, он не бросается уговаривать меня и убеждать в том, что я чего-то не знаю, не понимаю или не вижу. Он молчит, и довольно мрачно молчит.
Добить его, что ли?
- Господин герцог, не скажете ли, как я могу убедиться, что этот документ, который вы мне показали, настоящий?
Хмурится.
- Вы о чём это ещё?
- О том, что сейчас при мне нет ни одной бумаги, точно подписанной моим отцом, чтобы я могла сравнить подпись. И убедиться, что вся эта невероятная история – правда.
- Вы обвиняете меня в подлоге? – он начинает вставать, и не взрывается на месте только потому, что перед ним шмакодявка мелкая.
- Нет. Я выражаю сомнения в истории, о которой узнала вот только что. Я вижу в ней нестыковки. Они настораживают меня.
- И совершенно напрасно, - он всё же поднимается. – Мы ещё вернёмся к этому разговору, строптивая девчонка, вот вы кто.
- Я осторожна, потому что жизнь меня этому научила.
- Я ещё разберусь, кто и чему вас учил, - бросает он, единым жестом снимает свою защиту с двери и уходит, не прощаясь.
А я остаюсь, извините, в охренении. Потому что – кто объяснит мне, что это такое сейчас было?
11. Строптивая красотка
Эмиль был зол.
Ну хорошо, не зол, но раззадорен. Эта… эта госпожа де ла Шуэтт, да что она вообще себе позволяет! Её как не воспитывали, или не в монастырском пансионе воспитывали! Кто ж так… прямо и недвусмысленно обо всём говорит?
Или… или она переиграла его, и как раз не сказала прямо ни слова, но оставила по себе то самое впечатление, какое хотела?
В любом случае, думать о себе весь вечер и всю
