Виктория - значит Победа. Сердцу не прикажешь - Салма Кальк
Он посмотрел на меня так, будто я сказала какую-то несусветную чушь.
- Так вот я не готов говорить о своём деле, если есть хоть малейшая возможность, что нас подслушают.
- Малейшая есть всегда, - качаю головой. – Любой некромант может подслушать вас из теней, и что вы сможете ему противопоставить?
- Вы правы, но откуда здесь в эту пору возьмётся некромант? – он говорит с видом невероятного превосходства.
- Сейчас в доме их двое, - сообщаю будто бы о самой обычной в мире вещи. – И если я вскоре не появлюсь из кабинета или не дам о себе знать каким-то образом, то там, снаружи, начнут беспокоиться.
Он снова хмурится – потому что какие ещё некроманты могут быть в моём доме? В доме юной вдовы, которой двадцать два года, которая ничего не видела в жизни и не знает тоже ничего, и которой надлежит слушать старших и опытных. Я как-то очень легко считала с него всё это, но – молчу. Пускай думает, что хочет.
Мне же остро хочется взять зеркало и позвать сюда старшего и опытного графа де Ренара. И если герцог ещё что-то такое мне скажет – я непременно позову. Думаю, с защитой герцога он как-нибудь разберётся.
- Вам не угрожает решительно ничего, - говорит герцог.
- Поклянётесь? – он, конечно, не беспризорник из Песчаного конца, и не воришка из тех же краёв, но маг.
И смотрит так, будто я снова сказала что-то несусветное.
- Нельзя столь юной особе быть такой недоверчивой, - замечает он.
- Нужно, - не соглашаюсь с ним. – Если бы я доверяла всем подряд, то жизнь моя была бы сейчас намного печальнее, если бы вообще была.
- Какие глупости, - отмахивается он.
- Ничего подобного, - говорю я. – Расспросите де Ренеля, он расскажет вам о покушении на моего супруга и на меня, и ещё о втором покушении уже лично на меня, и возможно, о чём-нибудь ещё, связанном с этими событиями.
- Отчего вы сразу – покушение? Вдруг это ошибка, или какие-то игры вашего покойного мужа, в которых он проиграл, а вы просто оказались рядом?
О да, а в спальне-то меня случайно убивали, с Гаспаром покойным перепутали. И я-то знаю, что убийца на самом деле преуспел, и Викторьенн мертва. Попросить Ренеля посмотреть на этого человека повнимательнее?
- Вы понимаете, господин герцог, что эти ваши слова весьма подозрительны? Господин де Ренель пока не нашёл концов. Может быть, ему следовало искать их в столице? Или поблизости от ваших владений?
- Вам ничего не угрожает, - повторил он. – Я заинтересован в том, чтобы вы были живы, здоровы и благополучны.
- И какова причина вашей в том заинтересованности? – что-то непонятное.
- Непростая, - говорит он.
Достаёт из поясной сумки какую-то бумагу- неспешно и аккуратно. Я смотрю недоумённо, потому что – ну говорите уже, господин герцог, что там у вас. А он, не торопясь, разворачивает лист и в своих руках показывает его мне.
- Вам в руки не дам, извините, вы пока не показали, что вам можно доверять.
Один-один. Мы друг другу не доверяем, но он при том что-то от меня хочет.
- Что ж, я тоже могу сказать, что вам ничего не угрожает, - пожимаю плечами.
Но кажется, он воспринимает эти мои слова, как дерзость. И разворачивает лист ещё шире.
Текст на листе написан чернилами, аккуратным разборчивым почерком. Я читаю… и ничего не понимаю.
Сим подтверждаю, что согласен отдать мою единственную дочь Викторьенн де Сен-Мишель замуж за Жермона-Луи де Фрейсине, когда той дочери исполнится шестнадцать лет и она войдёт в брачный возраст. Антуан-Валентин де Сен-Мишель.
Что? Это что за бред он тут мне показывает?
Дата на записке – я даже посчитала – семнадцать лет назад. Бедняге Викторьенн было тогда лет пять, кажется. А в шесть её отослали в пансион, и там она пробыла как раз до шестнадцати. И к этому моменту её родителей уже не было в живых, ни матери, ни отца, который молчком уже определил её будущую жизнь. Наверное, был рад без памяти спихнуть дочку за герцога. Или этот вот Жермон тогда ещё не был герцогом?
И вообще, что ему в Викторьенн? Это сейчас она, то есть я, богатая невеста, потому что мне досталось имущество Гаспара и я его усердно преумножаю. А какой капитал она представляла собой в пять лет? Чем она могла его заинтересовать? Или что там меж ними вообще произошло – этим вот Жермоном и отцом Викторьенн?
- Я не понимаю, господин герцог, - говорю я ему честно и откровенно.
- Чего же вы не понимаете? – интересуется он.
- Ничего, - я смотрю на него внимательно, но давить опасаюсь – мало ли, какой там он маг, отчего я не расспросила вчера господина графа Ренара? – Почему вдруг вы решили взять меня в жёны, когда мне исполнилось всего лишь пять лет, и почему не взяли, когда я достигла тех самых указанных в записке шестнадцати.
Теперь уже он пожимает плечами.
- Что удивительного в желании взять за себя дочь приличного человека?
Я не сразу формулирую ответ.
- Наверное, тот факт, что владения приличного человека чуть поболее стола, а взять его дочь в жёны пожелал целый герцог? Какой смысл герцогу в дочери господина де Сен-Мишеля?
- Что значит – целый герцог? – хмурится он.
- Не половинка. Почти принц. Много власти, много влияния, и наверное, возможность отличных партий с самыми знатными девушками королевства. И вдруг – Викторьенн де Сен-Мишель, у которой весьма небольшое приданое и которая воспитывается в очень непритязательном пансионе.
- Пансион весьма достойный, а ваш отец понимал, что мне нужна скромная, набожная и хорошо воспитанная супруга.
- И всё же, почему мой отец?
Извините, не верю.
- Может быть, он спас мне жизнь, и я был обязан ему? – герцог усмехается или мне кажется.
- Может быть или были? – поднимаю бровь. – Но в любом случае, смерть отменяет все обязанности такого рода. Мне вы не обязаны ничем.
- Отчего же? Это я давал обещание.
- А он давал своё согласие. Но всё это не имеет никакого значения, потому что моего отца нет в живых уже десять
