Дракот для Снежной королевы - Анна Снегова
— Моя мать так жила. И её мать. И многие поколения Снежных королев до неё. Почему у меня должна быть другая судьба?
Пальцы на моих плечах сжались до боли.
— Потому что я тебе не позволю.
Я ударила его по руке и отступила назад. На самый край крыши.
— Не обещай мне того, что ты не можешь сделать! Ты скоро возвратишься к своей невесте. К той самой, которую ты любишь. Вы с ней поженитесь, с Гердой. И нарожаете целую кучу упрямых пухлощёких карапузов. А я останусь здесь, и сделаю всё, что от меня зависит, чтобы Вечность не пожрала ни Снеригет, ни ваши чудесные розы, ни ваших чудесных слюнявых карапузов. Так что не трогай меня! Лучше возвращайся скорее к ней. Хватит! Мне для начала как-то надо решить задачу не обледенеть в ближайшие… полтора суток. А ты, если не можешь мне в этом помочь, так хотя бы не отвлекай!
Опустошённая длинной тирадой, я уставилась на него, тяжело дыша. Лицо у Кая было окаменевшее. И страшные, пустые глаза. Как будто кто-то вынул сердце. И вставил вместо него мёртвый лёд. И теперь на меня смотрела одна оболочка от человека.
Он никогда не сможет меня любить.
Не сможет так, как я его.
Я развернулась и побежала прочь с башни.
Кай догнал на лестнице, и с тех пор следовал молчаливой тенью, призраком. Мы больше не разговаривали.
Он всё так же молча следил за мной, пока я, тщательно избегая зрительного контакта с ним, осматривала, дерево за деревом, всю-всю рощу ледяных дубов в подземельях. Гладила примерзающими пальцами крошечные ростки, тут и там вылезшие на нижних ветвях, и кое-где даже на стволах. Редкое явление! И чего бы это они, интересно.
Яйца грифонов были почти-почти, скорлупа на верхушке того, что ближе к артефакту, уже начинала потихоньку просвечивать, и было видно, как там, внутри, копошится белый птенец с синим клювом. Его глаза пока были закрыты, и крылья смежены, но я уже предвкушала, какой волшебной красоты птица получится. Яиц была целая дюжина. Скоро мой лес оживится. И мне тут будет ни капельки не скучно! Совершенно некогда.
Ещё одна сверкающая льдинка падает в сугроб под моими ногами.
Сердце гор встретило яркой пульсацией. Камень узнал моего гостя, кажется.
— Вот, видишь? — указала я на древний артефакт. — По преданию, его дала первой Снежной королеве сама Богиня, когда поручала ей миссию, важнее которой не было и нет под Луной. Этой штуки Вечность боится, как огня. Камень здесь, а это значит, Снеригет может спать спокойно.
Кай не ответил.
Ну и ладно! Пусть теперь хоть совсем со мной не разговаривает. Переживу.
Я хотела ещё что-то добавить… но вдруг задохнулась от нахлынувших эмоций.
Невдалеке, на нижней ветке ледяного дуба, сидел Дракот. И умывался сиренево-чешуйчатой лапой, улыбаясь.
— Кай! Кай, ты только посмотри… — с восторгом выдохнула я и медленно двинулась к зверю. — Вот и решение моей проблемы. Только бы не упустить в этот раз. Привет, кисонька! Помнишь меня? Мы с тобой почти что подружились… Кис-кис-кис… Кай, ты же тоже это видишь⁈..
Меня в спину толкнуло плохим предчувствием.
Кай подозрительно ничего не ответил и никак не среагировал на подобное живое чудо.
Дракот улёгся белоснежным пузом на ветку и свесил все четыре лапы, беспечно помахивая ярко окрашенным лилово-розовым хвостом. Глаза смотрели хитро. Иди и погладь меня!
Я горько вздохнула и остановилась.
Оглянулась.
И у меня внутри всё сжалось.
Сердца гор не было на месте.
А Врата Вечности зияли, распахнутые настежь.
Глава 15
Паника заставила сердце забиться часто-часто. Я сделала шаг к распахнутой чёрной створке, исчерченной узором инея.
Пыталась подойти ещё ближе, но ледяной ветер ударил в лицо с ворохом колких мелких льдинок так, что стало больно дышать. Я поспешно закрыла тыльной стороной ладони глаза.
В тяжёлом хлопании крыльев подлетел Христиан. Уселся на ветку ледяного дуба, что рос совсем близко к проходу на ту сторону.
Кричу ему, перекрикивая ветер:
— Христиан, что делать⁈ Кай взял камень и пошёл один через Врата!
Ворон каркнул, завозился на ветке, расправил крылья. Пробурчал себе в клюв:
— Твоя мать была права. Из него получится отличный отец для Воина Вечности.
— Чего ты там бормочешь⁈ — воскликнула я, не расслышав толком. — Что делать-то⁈
Христиан хрипло рассмеялся, перебирая лапами:
— Что-что… иди, спасай своего балбеса! А то Вечность его сожрёт. Только сама не приближайся к краю Тьмы.
— А ты?
— Э-нет! Как-нибудь там без меня разберитесь. Я не такой идиот, чтоб туда лезть.
Я вздохнула.
У животных и птиц инстинктивный страх перед Вечностью.
Это люди… ненормальные. Вечно игнорируют страх перед смертью и веления инстинкта самосохранения ради каких-то непонятных целей.
Только я не понимаю, зачем туда полез Кай!
Сжав пальцы в кулаки и собрав всю свою решимость, я шагнула через порог.
Тут же утонула в сугробе по колено, набрала снегу в ботинки. Ветер немедленно ударил так, что чуть не затолкал меня обратно. Вечность ярилась и пыталась убрать со своего пути наглецов, которые осмелились бросить ей вызов.
Я всего несколько раз была здесь, и только с матерью. Смотреть с крыши могучего дворца Фрозенгарда было как-то спокойнее. А тут… я запрокинула голову, и у меня по спине побежали мурашки ледяного страха.
Сплошная стена тьмы, от земли до неба. Непроницаемая. Чёрное безмолвие, которое наползает с Севера, поглощая всё. Словно кто отрывает кусок за куском от мироздания.
И на пути этой Тьмы — замерла фигура человека. В его руках, протянутых в сторону Вечности, пульсирует синий камень. А Тьма ревёт и беснуется, её жалит касание света, заставляет яриться ещё, словно раненого свирепого хищника… но она не может приблизиться настолько, чтобы наказать наглеца за его безумие.
У меня сейчас сердце остановится.
Рискуя тем, что сшибёт ветром, иду вперёд, наклонившись и закрывая лицо локтем. Вьюга треплет мои косы, которые расплелись и снежными лентами вьются, вплетаются в северный ветер.
Наконец-то добираюсь до Кая. У него уже лицо больше похоже на ледяную маску, а тёмные волосы так запорошены снегом, что скоро станет совсем снеговиком. И всё же в глазах — ожесточённо-упрямое выражение.
Забегаю вперёд, ныряю под его вытянутые к стене Тьмы руки и толкаю изо всех сил в грудь. Пытаюсь оттолкнуть от Вечности подальше. Но он же как скала упрямый, не
