Дракот для Снежной королевы - Анна Снегова
С замиранием сердца жду его реакции. Но Кай выслушивает мои откровения подозрительно спокойно. А потом просто пожимает широкими плечами.
— Я знал всё с самого начала.
Вспыхиваю и смущаюсь.
— Почему тогда подыграл?
Он молчит какое-то время.
— Хотел быть рядом. И присматривать.
Я смущаюсь ещё больше.
Как назло, сон не идёт. Уже совсем стемнело за окном. Кажется, я недооценила, сколько времени мы провели в дубовой роще. Или же это я в отключке долго провалялось? В любом случае, полярная ночь почти не позволяет солнцу освещать эти места и у нас почти всегда ночь. А меня по-прежнему охватывает сильная слабость. Встать с постели сегодня точно сил больше не будет. Но и спать, когда завтра, возможно, последний день моей жизни…
Ворочаюсь и так, и так, но не могу найти удобного положения.
— Мне страшно, — признаюсь я, наконец.
— Почему?
— Остался всего один день. А если у меня не получится?
Он молча поднимается из кресла. И садится на край моей постели, продавив своим тяжёлым телом снежный матрас. Ничего не отвечает.
Просто берёт меня за руку и сжимает пальцы в большой и горячей ладони. От него всегда горячо, как от печки.
И только тогда я наконец успокаиваюсь.
Постепенно погружаюсь в тихий сон. Да, пусть Кай не может дать мне то, что нужно мне больше всего. Но я твёрдо знаю, что он просидит у моей постели всю ночь. И ни за что не выпустит моей руки.
Завтра.
Всё решится завтра.
Глава 16
Просыпаюсь с очень странным ощущением.
Как будто сегодня должно было произойти что-то очень плохое? Но никак не могу вспомнить, что.
Мне на удивление хорошо спалось. И подозрительно замечательно лежится.
Вот только… как будто придавило что-то. Неудобно. Пытаюсь пошевелиться и сесть, но не выходит.
Приоткрываю глаза… тут же зажмуриваюсь снова.
В поле зрения попадает загорелая шея в вырезе мятой белой рубашки, крепкий кадык, небритый подбородок. Чёрные волосы лохматые на подушке. Моей собственной подушке, вообще-то!! И как это прикажете понимать⁈
Распахиваю глаза и пытаюсь понять, что вообще происходит. Оценить масштаб бедствия, так сказать.
Бедствие оказывается весьма внушительных размеров. И разлеглось в моей постели, под моим, что характерно, одеялом, как у себя дома. Ещё и сверху меня ручищей придавив так, что плечо уже, по-моему, совсем онемело. Вот как чувствовала, что нельзя доверять земным мужчинам с их так называемым альтруизмом!! Надо было выпихнуть из своей спальни туда, где была отдельная постель.
Размеренное сонное дыхания Кая щекочет мне волосы.
От него слишком горячо, чтоб я могла выдерживать это дальше.
Отчаянно краснея, пытаюсь спихнуть с себя его лапу. Лапа не спихивается.
Сдаюсь и вздыхаю. Придётся прибегнуть к чужой помощи.
— Кай! Проснись! — заявляю требовательно.
Тяну ладонь, чтоб потрясти его как-то… но не решаюсь трогать. Это всё ужасно неправильно. Чужой жених в моей постели.
— М-м-м… — раздаётся недовольное. Кай даже не думает глаз открывать! Я добилась только того, что он подгребает меня поближе и обвивает крепко-накрепко уже обеими руками.
С бешено стучащим сердцем разглядываю потолок поверх плеча Кая. И лихорадочно пытаюсь сообразить, что ещё можно сделать. Судя по бледному утреннему свету, северное утро в разгаре. Вечность побери… у меня же последний день остался! Мне категорически нельзя разлёживаться! Тем более таким вот образом.
— Пусти меня сейчас же! Как бы твоя драгоценная невеста отнеслась, если бы узнала, что ты лапаешь чужую девушку, лёжа у неё в постели?
Я не планировала, чтоб прозвучало так ядовито. Но я всё-таки девочка. Моё сердце не ледяное, кто бы что не думал. Я тоже умею ревновать. И, как оказалось, сильно.
Сонное дыхание Кая замирает на мгновение. Руки напрягаются.
— Мы не делаем ничего предосудительного, — ворчит он хрипло-сонным голосом. От которого у меня немедленно бегут мурашки под пижамой. И прижимает к себе ближе.
Ух, ёлки новогодние… хорошо хоть, я сплю в тёпленьких, уютных, закрытых пижамках с длинными штанами, а не в каких-нибудь кружевных красивеньких ночнушечках, какие дарила мне мама! Эти так и запиханы где-то в шкафу, на дальних полках. Ни разу не надевала, неудобные.
— Вставать пора! — делаю ещё одну попытку.
— Не пора, — угрюмо отзывается Кай. — Я с тобой до утра заснуть не мог. Тебе кошмары снились, металась по постели. Пришлось успокоить. Дай хоть пару часов подремать, имей совесть.
И утыкается мне носом в волосы. Судя по всему, намереваясь «пару часов» продрыхнуть, используя меня вместо подушки.
Ох, сердечко моё, сердечко… такими темпами мы с тобой не доживём и до завтрашнего утра, даже заклятие уже не понадобится. Как назло, Кай пахнет сумасшедше, и тёплый такой, уютный, когда сонный, что меня саму просто изводит соблазн последовать его предложению. И заснуть обратно, прямо так, в его объятиях. Но нельзя же…
Куда-то под сердце отравленным кинжалом бьёт воспоминание.
Золотые локоны, тёмно-зелёное платье, нежные руки, обвивающие за шею парня, которого я люблю. Ангельский голос шепчет на ухо: «Ты в последнее время совсем не уделяешь мне внимания…» Она себя вела с ним так, как будто имеет право. Трогать и обнимать. Они с ней наверняка целовались. И не только. Может, и в одной постели спят? Живут же вместе.
Начинаю пихаться руками и ногами как одержимая.
— Пуст-ти…
Кай сжимает руки сильней, не даёт вырваться. И мои слабые пинки по каменно-твёрдому телу — как слону дробина.
— Да что с тобой такое? — заглядывает тревожно мне в глаза. Кажется, с него слетел последний сон. Хоть какое-то достижение.
У меня на ресницах уже закипают злые слёзы.
— Нечего в моей постели разлёживаться! Тебя в другой ждут. Иди к своей невесте матрасы мять! Ты же любишь её? Герду? Любишь, раз женишься? — задыхаюсь, меня несёт, ничего не могу с собой поделать. — За что ты её любишь, скажи мне? Что в ней такого⁈..
Чего ты не нашёл во мне.
Хочется добавить. Но этого я уже не могу произнести.
Чем я хуже?
Почему ты не можешь выбрать меня⁈
Гордость никогда не позволит мне этого сказать.
Кай ничего не отвечает. Помрачнев, обнимает крепче, прижимает моё лицо к своей груди, и терпеливо пережидает, пока старательно мочу его рубашку слезами. Почему-то сегодня они не
