Пекарня «уютный очаг» и её тихие чудеса - Дарья Кун

Она не заметила, как добралась до окраины Веридиана. Первые дома казались чужими и неприветливыми. Она шла по пустынным улицам, не поднимая глаз, не желая никого видеть.

Возле своей пекарни она остановилась. Напротив, в тени всё того же вяза, стоял один из серых плащей. Он не смотрел на неё. Он смотрел на её дом. И в его позе было не просто терпение, а уверенность хищника, который знает, что добыча уже в ловушке и осталось лишь дождаться, когда она обессилит.

Элли быстро, почти бегом, зашла внутрь, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, пытаясь перевести дыхание. Сердце бешено колотилось. Страх, который она ненадолго оставила в лесу, вернулся к ней, утроенный, разрушающий.

Она была одна. Совсем одна.

Элли поднялась по лестнице в свою комнату, рухнула на кровать и зарылась лицом в подушку, стараясь заглушить рыдания. Отчаяние сдавило её горло, лишая воздуха, воли, надежды.

Она не знала, сколько пролежала так, когда услышала тихий скрип на чердаке. Лео. Он, наверное, проснулся. Он ждал её. Ждал еды, защиты, надежды. А она могла предложить ему лишь слёзы и страх.

Элли заставила себя подняться, умыла ледяной водой лицо, стараясь скрыть следы слёз. Она должна была держаться. Хотя бы для него.

Она направилась к лестнице на чердак, чтобы отнести ему ужин. Её руки дрожали. В голове стучало лишь одно слово, повторяемое с жестокой, безжалостной частотой: «Одна. Одна. Одна».

Глава 8. Проблеск доверия

Ночь, наступившая после визита к Каэлу, была самой долгой и беспросветной в жизни Элли. Она не спала. Лежала на кровати, уставившись в потолок, и чувствовала, как холодное, липкое отчаяние медленно заполняет её изнутри, словно вода просачивается в тонущий корабль. Слова лесного отшельника звучали в ушах, жёсткие и неумолимые, как удар топора: «Дура… Не моя война… Живи с последствиями».

Он был прав. Она была дурой. Наивной, глупой девочкой, которая решила, что тёплых булочек и добрых намерений достаточно, чтобы противостоять настоящему злу. Она впустила беду в свой дом, подставила под удар не только себя, но и весь Веридиан, и теперь не могла найти никого, кто протянул бы ей руку.

Под утро её накрыла короткая, тревожная дремота, полная кошмаров. Ей снились серые плащи, входящие в пекарню, их безликие капюшоны, холодные руки, хватающие её. Снился Каэл, стоящий в стороне и безучастно наблюдающий. Снился Лео, которого уводили, а он смотрел на неё предательски-испуганным взглядом.

Она проснулась с тяжёлой головой и ощущением полной безнадёжности. Вставать и начинать день не было ни сил, ни желания. Но привычка, вбитая годами, оказалась сильнее отчаяния. Ноги сами понесли её вниз, к печи. Руки сами совершали привычные движения: растопить печь, замесить тесто, приготовить закваску.

Она работала механически, словно заводная кукла. Запах свежего хлеба, обычно бальзамом ложившийся на душу, сегодня казался ей горьким и обманчивым. Что за польза от тёплого хлеба, если за дверью стоят те, кто хочет отнять у тебя самое дорогое?

Утро прошло в напряжённом ожидании. Каждый звук заставлял её вздрагивать. Колокольчик над дверью звенел как набат. Каждый покупатель, заходящий в пекарню, смотрел на неё, как ей казалось, с подозрением и упрёком. Новости, которые они приносили, были тревожными.

Старая миссис Клэр, купившая свой обычный ржаной каравай, озабоченно сообщила, что видела серых незнакомцев, разговаривающих с детьми у школы. Рыбак Эдгар, зайдя за пирогом с угрём, мрачно заметил, что они расспрашивали его о лесных тропах и заброшенных хижинах. Даже весёлый Седрик, появившийся за очередной порцией «исцеляющих» булочек, был необычно серьёзен.

– Видал я сегодня этих стервятников, – сказал он, понизив свой обычно громкий голос. – Возле моей лавки кружили. Спрашивали, не продаю ли я старые магические артефакты, карты, книги… Настолько любезными пытались быть, что аж жутко стало. Вежливость палача перед казнью. Чует моё сердце, готовят они что-то недоброе.

Элли молча кивала, не в силах вымолвить ни слова. Она чувствовала, как петля вокруг неё затягивается всё туже.

Лео на чердаке чувствовал её панику. Он снова перестал есть, сидел, забившись в угол, и не отвечал на её попытки утешить. Его молчаливый укор был хуже любых слов.

После полудня, когда основная толпа покупателей схлынула, Элли, обессиленная, присела на табурет за прилавком, опустив голову на руки. Она была на грани. Ещё немного – и она сломается. Придёт к стражникам и во всём признается. Лишь бы это закончилось.

И в этот момент она увидела его.

Не в дверь. В окно.

Она сидела лицом к большому окну, выходящему на улицу. И сначала ей показалось, что это просто промелькнула тень. Но потом тень обрела очертания. Высокая, знакомая, нежеланная фигура. Каэл.

Он стоял по другую сторону улицы, прижавшись к стене дома напротив, в тени старого раскидистого клёна. Он не смотрел на пекарню. Его взгляд был устремлён в землю, поза выражала крайнюю нерешительность и внутреннюю борьбу. В руках он сжимал небольшой свёрток из грубой ткани.

Элли замерла, не веря своим глазам. Что ему нужно? Пришёл посмеяться? Убедиться, что его жестокий совет возымел действие?

Она наблюдала, затаив дыхание. Он простоял так несколько минут, абсолютно неподвижный, слившийся с тенью. Затем, оглядевшись по сторонам – не так, как оглядываются охотники, а как дикий зверь, проверяющий, нет ли опасности, – он быстрыми, неслышными шагами пересёк улицу и приблизился к её пекарне.

Но не к двери. Он обошёл здание сбоку, туда, где был маленький дворик, куда выходило окно кухни и где стояла дровница.

Сердце Элли забилось чаще. Что он задумал?

Она бесшумно поднялась с табурета и на цыпочках прошла в кухню, спрятавшись за занавеской у окна. Осторожно раздвинув ткань на сантиметр, она выглянула.

Каэл стоял у задней стены пекарни, прямо под окном чердака, до которого с земли было не дотянуться. Он снова огляделся, его движения были резкими, почти нервными. Потом он поднял голову, точно определяя место, и его взгляд на мгновение встретился с её взглядом в щели занавески.

Элли отпрянула, испуганная, что он её заметил. Но когда она рискнула выглянуть снова, он уже не смотрел в её сторону. Он делал то, за чем пришёл.

Каэл развернул свой свёрток. Внутри лежало несколько пучков свежих трав, перевязанных бечёвкой. Она узнала серебристые листья полыни, тёмные стебли зверобоя, нежные фиолетовые цветки лаванды. Травы, которые Мэйбл называла «успокоительным сбором для тревожных душ».

Каэл достал из-за пояса небольшой складной нож, подрезал стебли,