Пекарня «уютный очаг» и её тихие чудеса - Дарья Кун

Он молча оценил её с ног до головы, его взгляд задержался на корзинке в её руках, затем снова поднялся к лицу. Он не приглашал её войти.

– Дело какое?

Элли сделала шаг вперёд, стараясь не смотреть ему прямо в глаза.

– Мне нужен… совет. Касательно трав. Один рецепт бабушки… не получается.

Она знала, что звучит неубедительно. Он продолжал молча смотреть на нее, и под этим взглядом ей хотелось провалиться сквозь землю.

– Травы, – наконец произнёс он, и в его голосе послышались нотки лёгкой, язвительной насмешки. – У Мэйбл лавка полная. И советов у неё – на весь Веридиан хватит. Зачем тащиться в лес?

– Ваши… ваши травы лучше! – поспешно сказала Элли, чувствуя, что тонет в собственной лжи. – Они… лесные. Дикие. В них больше силы.

Он бросил полено на землю и воткнул топор в колоду, стоявшую рядом с порогом. Звук получился громким, резким, заставившим Элли вздрогнуть.

– Силы, – повторил он, и это слово прозвучало как обвинение. – Опять завелись о силе. Я же говорил. Неумелым рукам – не дело.

– Я не неумеха! – вспыхнула Элли, задетое за живое самолюбие на мгновение пересилило страх. – Я просто…

Она замолчала, понимая, что вот-вот выдаст себя. Она стояла перед ним, сжав ручки корзинки до побеления костяшек, и не могла вымолвить ни слова. В горле стоял ком.

Каэл наблюдал за её борьбой с собой с холодным, почти научным интересом. Наконец он тяжело вздохнул.

– Ладно. Говори, что стряслось. Вижу, тебя не от трав тут крутит.

Его неожиданная прямота обезоружила её. Вся подготовленная ложь рассыпалась в прах. Она посмотрела на него, и всё её отчаяние, вся накопившаяся за эти дни усталость и страх вышли наружу.

– Они ищут мальчика, – выдохнула она, и голос её сорвался на шёпот. – Те люди в серых плащах. Они ходят по городу, спрашивают всех. Они… они смотрят на мой дом. Я знаю, что они что-то подозревают.

Она ждала насмешки, грубого отказа. Но Каэл слушал молча, его лицо стало ещё более суровым и непроницаемым. Только глаза, цвета старого мха, сузились, стали острее.

– И что? – спросил он наконец. – Ты к чему это мне рассказываешь? Сходи к стражникам, к старосте. Пусть разбираются.

– Он у меня! – вырвалось у Элли. Она не планировала говорить это, но слова выскочили сами, под давлением переполнявших её эмоций. – Мальчик. Он пришёл ночью, испуганный, голодный. У него… у него ожог на руке, странный. И свиток обгоревший. Он не говорит, только жестами. И он так боится этих людей… Я не могу его выдать. Я не могу!

Она замолчала, тяжело дыша, ожидая его реакции. Каэл не шевелился. Казалось, даже воздух вокруг него застыл. Прошла долгая, мучительная минута.

– Дура, – тихо, но с невероятной силой произнёс он. – Совсем дура. Взяла и приютила у себя бродягу с тёмным прошлым. Сунула нос в дела, которые тебя не касаются. И теперь прибежала сюда, чтоб и мне шею намылить.

– Он ребёнок! – запротестовала Элли, и в глазах у неё выступили слёзы.

– Он напуган до смерти! Они говорят, он болен, опасен… но я не верю! Я вижу в нём только страх!

– Страх бывает разный, – холодно парировал Каэл. – Иногда страх – это единственное, что остаётся у вины. Ты подумала о последствиях? Не только для себя. Для всего Веридиана. Эти люди… – он мотнул головой в сторону города, – они не отступят. Они сожгут полгорода, чтобы найти то, что ищут. И ты решила встать у них на пути? Одна? С помощью своих булочек?

Его слова были жестокими, но в них была горькая правда. Элли снова почувствовала всю глубину своей наивности и беззащитности.

– Я не знаю, что делать, – призналась она, и голос её дрогнул. – Я не могу его выгнать. И не могу защитить одна. Вы… вы знаете лес. Вы знаете травы. Вы чувствуете… силу. Я видела это. Вы можете знать, что это за люди. Как от них спрятаться. Хотя бы… хотя бы просто посоветуйте. Мне больше не к кому обратиться.

Она умолкла, исчерпав все свои доводы. Элли стояла перед ним, маленькая, испуганная, в своей городской одежде, с глупой корзинкой в руках, и ждала приговора.

Каэл отвернулся от неё и уставился на тёмную стену леса. Его профиль был резким и напряжённым. Казалось, внутри него шла борьба.

– Нет, – наконец произнёс он, и слово прозвучало как удар топора. – Не моя война. Не мои проблемы. Я ушёл от всего этого. Я заплатил слишком дорого за свой покой, чтобы вот так, из-за чужой сентиментальности, снова в это ввязываться.

Он повернулся к ней, и в его глазах горел холодный, неприступный огонь.

– Уезжай. Отдай им мальчика. Скажи, что нашла его в лесу. Спасешь себя и свой город. Это единственный разумный выход.

Элли смотрела на него с ужасом и разочарованием. Она ожидала отказа, но не такой жестокости.

– Я не могу, – прошептала она. – Я не могу этого сделать.

– Тогда живи с последствиями, – безжалостно бросил он. – Но меня в это не втягивай. И не приходи сюда больше. Мне не нужны чужие проблемы.

Он развернулся и, не оглядываясь, зашёл в хижину, захлопнув дверь у неё перед носом. Глухой щелчок засова прозвучал как приговор.

Элли стояла на поляне, словно парализованная. Холодный ветер обдувал её разгорячённое лицо, забираясь под одежду. Корзинка с хлебом выпала у неё из рук и упала на землю. Она не заметила. В ушах у неё звенело от жестокости его слов.

Она не знала, сколько простояла так, прежде чем смогла пошевелиться. Она развернулась и побрела обратно по тропе, в сторону города. Лес, который на пути сюда казался ей умиротворяющим, теперь выглядел мрачным и враждебным. Ветви деревьев цеплялись за её платье, как скрюченные пальцы, пытаясь удержать, шепча ей вслед о её глупости.

Она шла и чувствовала себя абсолютно одинокой. Брошенной. Преданной. Он был её последней надеждой, и он захлопнул дверь. Теперь она была одна против всего мира. Одна с ребёнком на чердаке и охотниками у порога.

Слёзы текли по её щекам, но она даже не пыталась их смахнуть. Они замерзали на ветру, оставляя на коже ледяные