Мне его подарили. Дом-портал 3 - Мартиша Риш
Босые ноги невольника мягко ступают по пышному ковру. Стремительный, плавный в каждом своем движении. Кожей чувствую исходящую от него опасность.
— Счастлив видеть вас вновь, эльтем, — моментально Гюрза перетек на колени и распластался по ковру, едва не коснувшись пальцами моих туфель. Поднялся он так же быстро, как змея взлетает вверх из своих колец.
— Я тоже рада тебя видеть.
— Это огромная честь для меня, эльтем, — Гюрза чуточку склонил голову, будто бы отдал мне часть своего уважения.
Замелькали яркие одежды, стол накрывают подтянутые красавцы. Обнаженные торсы, шаровары, на бедрах широкие пояса, напоминающие видом платки. Смуглая, молочно-белая, зелёная кожа. На груди одного мелькнули золотые чешуйки. Неужели парень — дракон? На столе я уже вижу корзиночку хлеба, прикрытую белой салфеткой. От нее поднимается пар. Здесь же стоят тарелки с крохотными бутербродами, с виду они больше напоминают набор пирожных из кафе, фрукты на блюдах. Кофейник и кувшины сока тоже подали. Гюрза оглядывает стол придирчивым взглядом, жестом указывает рабам, чтобы что-то переставили, расправили складку на скатерти. Как он замечает все мелочи?
— Сергей, он…? — я не могу сформулировать вопрос достаточно четко.
— Ваш раб в полном порядке. Он сыт, здоров и будет счастлив вас видеть.
— А что с настроением?
— Полагаю, он начал смиряться со своей новой жизнью.
— Его никто не обижает?
Глупый вопрос. Вполне достойный дуры. Жертва спрашивает о благополучии своего несостоявшегося убийцы. Ну-ну! Я сама на себя разозлилась. Если б не Антонина, я бы... Нельзя давать себе право на жалость! Он чуть не лишил меня сына, саму чуть не убил. А я? Забочусь, вожусь, беспокоюсь.
— Сергеем занимаюсь лично я, эльтем. Поверьте, просто так, ради своего удовольствия, зла я ему не причинял.
— Позовите его.
— Сию минуту.
Гюрза поклонился мне с достоинством и дал знак рабам. Те ровно в ту же секунду исчезли из комнаты, остался только накрытый блюдами стол. Сам Гюрза встал в углу у стены, будто каменная статуя. Или, наоборот, хищник, готовый атаковать жертву в любую секунду.
Сергея привели сразу же. Двое охранников держат под локти моего бывшего мужа. Легкая рубашка, тонкие шаровары, поверх них завязан широкий пояс, как и на всех прочих мужчинах здесь. Шею обрамляет широкая полоса кожаного ошейника. Да и сам он бледный, чуть постройневший. Скулы заострились, щеки гладко выбриты, осталась только крохотная полоска щетины на подбородке, которая ему, несомненно, идет. Бывший причесан, ногти отполированы и аккуратно пострижены. Теперь он напоминает улучшенную копию себя самого.
При виде меня он вытянулся в струну, чуть замялся, попытался упасть на колени. Охранники отступили.
Когда-то давным-давно я мечтала о том, что Сергей вернется ко мне и сыну, будет на коленях выпрашивать прощение у нас обоих. Давно это было. Думала, что покается перед Антониной, скажет, что только он во всем виноват. Свекровь немало крови мне попила, когда говорила о том, что я сама лишила сына отца. Сама я, своим отвратительным поведением испоганила брак, вынудила ее драгоценного сына уйти.
— Не стоит, Серёженька.
— Рад вас видеть, эльтем Диинаэ, — глаза опустил. Неужели, и ему может быть стыдно? Нет, вряд ли, скорей всего все это из-за страха, не больше.
— Не могу сказать, что я рада видеть тебя. Позавтракаем?
— Сочту за честь, — бывший еще ниже наклонил голову, сделал пару неуверенных шагов в сторону стола, да так и замер.
— Мне следует опустится на колени, Диинаэ?
— Садись за стол, предлагаю поговорить.
— Как пожелаете, эльтем.
Мне стоило только придвинуться к изящному креслу, как Сергей его тотчас же отодвинул, подождал немного, помог мне устроиться за столом. Даже подушку на кресле сместил так, чтоб мне было удобнее. Заботливый муж, ни дать, ни взять. Вот, что с людьми делает страх.
Бывший сел напротив меня, смотрит, не знает, что ему делать. Переводит взгляд с одного на другое блюдо, изредка косится на Гюрзу. Похоже, от оборотня ему крепко досталось.
— Он тебя бил?
Бывший вспыхнул мгновенно и тут же сам успокоился.
— Гюрза был очень сдержан со мной. Мы вели беседы, прогулялись по саду, вышли в город. Столица мне очень понравилась, эльтем.
— Работать заставили?
— Я прибираю в общих покоях и слежу за чистотой в прекрасном саду. Это тяжкий труд.
— Кто бы мог подумать! — я не удержалась от возгласа, — Помнишь, когда Денис был совсем маленьким, ты возмущался, что в доме недостаточно прибрано? Я тогда чуть с ног не валилась. То сопли, то животик, то пеленки пора стирать. Вручную, машинки тогда у меня не было. Ты говорил, что это и не нужно. Еще и свекровь подначивал. Та все придиралась, откуда взялись пятна на твоих рубашках. И на памперсы денег тоже не было. Помнишь? На все остальное было, а на памперсы не хватало почему-то, да? И Антонина считала, что это вредно. Потом, правда, перековалась, когда ты исчез, а мне на работу пришлось выйти.
— Я был не прав. Белье руками стирать действительно тяжело. В особенности мужское. За всеми этими…
— Прочувствовал наконец?
— Вы были ангелом, эльтем.
— Скорее, дурой. Зачем все это нужно было терпеть? Не понимаю. Ты же начал ко мне придираться, когда я еще беременная была. То не так, это не этак. Зачем бережешься. Раньше в поле рожали. Я все помню, Серёж. Каждый твой попрёк помню. И то, что мне было просто некуда деваться — тоже.
Бывший поднял на меня глаза. Громадные, полные тоски, почти такие же, как у Дениса.
— Я очень виноват перед тобой, Дина. И не знаю, чем могу искупить эту вину. Что мне сделать? Я только сейчас понял, как трудно тебе пришлось. Гюрза мне все объяснил.
— Да? Неужели?
— Гюрза сказал, что мне доверили простую работу, которая выполнима любой женщиной в своем доме. И тут я понял, на что обрек тебя. Ты такого сына мне родила, вырастила его одна, воспитала.
— Антонина мне помогла. Если б не это, — я взяла небольшую паузу, вспомнила свою непростую свекровь, те самые сложные времена в моей жизни, когда кроме нее никто не помог. Ни подруги, ни близкие, вообще никто.
— То что, Дина?
— Я бы тебя убила.
— Нет, ты бы так не поступила. Вспомни, как мы любили друг друга, — теплая ладонь слишком внезапно коснулась моего запястья, я не успела отдернуть руку.
— Я любила.
— Нет, Дина. Мы. Ты была моим сокровищем. Я тебя очень любил. Помнишь, носил тебе цветы из парка, таскал яблоки осенью. Они росли на заброшенных дачах.
— Пару раз.
— А потом... Я сам не знаю, когда все закончилось. Ты забеременела,
