Огнев на линии любви - Лина Коваль
Все еще хуже, чем я думала.
– Я просто поверить не могу, – вдруг психует он. – Я, значит, жду, пока Есенька отойдет… Бегаю за ней, как идиот, а она трахается с кем-то?
– У тебя забыла спросить, – толкаю его в последний раз.
– Нет, ты расскажи мне… С кем? Когда? Я хочу знать.
Быстро надеваю пальто и снимаю бахилы с обуви, стараясь не вникать в его бубнеж, перемешанный с поскуливанием.
Напоследок Зародыш смачно обзывает меня шлюхой, а я заряжаю ему пощечину. Как апофеоз – гардеробщица орет на нас так, что уши закладывает.
Покинув больницу, реву от обиды и на автомате доезжаю до дома. Очухиваюсь только на пороге. С изумлением отмечаю, как здесь стало тихо и пусто. Хочется поскорее уехать. Я ведь люблю свою квартиру. Столько лет в ней прожила. Столько сил в обустройство вложила. Что это со мной?
Приняв душ, надеваю теплую пижаму, которую к Антону не забрала по причине бессмысленности. Любая моя одежда, когда мы остаемся наедине, улетучивается по одному взмаху «золотого ключика».
Тут же вспоминаю Сашины рассказы о сексуальных похождениях Антона. Горько становится. Тошно. Мы ведь когда-нибудь расстанемся? Он пойдет дальше, а я останусь здесь… С разбитым сердцем.
Сомнения в душу закрадываются. Зачем ждать неизбежного, если можно к нему подготовиться?
Подскочив, бегу в прихожую и достаю из сумки телефон. Проигнорировав неотвеченные звонки, читаю сообщение:
«Ты где это, Есь?»
«Я дома решила переночевать сегодня».
Кусаю ногти в ожидании ответа.
«С чего это вдруг, Есь? Случилось что-то?»
«У меня месячные… Секса все равно не будет, – пытаюсь выкрутиться, а потом цокаю от возмущения, читая:
«А, ну ладно тогда… Напишешь, как закончатся».
Чего? Он там дымом надышался?
Пока яростно ловлю воздух ртом, приходит еще одно, спасительное для жизни Огнева сообщение:
«Я так должен был ответить правильно? Что за бред, Есь? Ты боишься, что мы не найдем чем заняться?»
«Прости, пожалуйста. Но я, правда, дома хочу побыть сегодня».
Отложив телефон, зажимаю уши и пытаюсь унять рвущееся от боли сердце. Разум твердит, что так будет лучше. И я в этом себя убеждаю, с особой, маниакальной тщательностью проверяя стопку тетрадок параллели шестых классов. Ровно до тех пор, пока не слышу стук в дверь.
Бегу открывать. Радуюсь все же.
– Привет, – буркает Антон, варварски запихивая меня в квартиру. – Я ненадолго. Не верещи…
Сердито осматривает застегнутую наглухо пижаму.
– Что ты… – хмурюсь, наблюдая, как он скидывает новые серые кроссовки. – Красивые какие…
Мой комплимент остается без ответа. Понуро плетусь на кухню и слежу за тем, как Антон заполняет стол коробками.
– Так. Пицца… Роллы… С угрем для истеричек, между прочим, – обвиняюще и чуть агрессивно смотрит на меня. – И семечки…
– А семечки-то зачем? – удивляюсь, забирая ярко-красный пакетик.
– Ты так переживала, что нам нечем будет заняться. А семечки как секс, пока не кончишь – не успокоишься.
– Антон!.. – Смеясь, разбираю покупки и тянусь к шкафчику за тарелками и вилками.
После довольно плотного и абсолютно молчаливого ужина, мы размещаемся перед телевизором на диване в гостиной. Сначала сидим на расстоянии вытянутой руки, а потом я не выдерживаю, подбираюсь ближе и обнимаю Антона первой.
К черту Зародыша с его теориями.
В конце концов, веры ему нет, а все гадости про Огнева говорил мне именно Саша.
– Спасибо, что приехал, – шепчу, целуя гладко выбритую щеку.
Запах моторного масла теперь кажется чем-то прекрасным. Я дышу им счастливо.
– Пожалуйста, – хмурится.
– И за семечки спасибо. Сто лет не ела.
– Ага. За твое ментальное здоровье.
– И… ты останешься у меня сегодня? – жалобно спрашиваю. – Я, кажется, вспылила.
– Кажется? Серьезно? Отключай уже свой пылесос, Фюрер, – все еще сердито произносит он и расслабленно вытягивает ноги. – Я останусь.
Умиротворенно прислоняюсь щекой к вздымающейся груди и ругаю себя за то, что снова вынесла ему мозг. Наверное, когда-нибудь он меня не простит, но сегодня думать об этом не хочется. Останется. И все будет как раньше.
– Бля-я-ядь, – Антон вдруг подскакивает.
– Что такое? – пугаюсь не на шутку.
– Только дошло. Эта рыжая тварь все же выжила нас из дома…
Глава 29. Есения
Спустя несколько недель
– Уверена, что я тебе там совсем не нужен? – спрашивает Антон, переключая скорости. – Я неплохо справляюсь с поеданием оливье… Твоя порция ведь останется нетронутой? Могу ее профессионально спасти.
Поморщившись, чувствую, как к горлу подкатывает тошнота.
Осень в среднестатистической школе – пора страшнейшего ротовируса, который за лето как следует окреп в детском организме и теперь стремится попасть в каждую семью. В этом году и меня не обошла сия участь. Температуры, слава богу, не было, а вот от любой еды мутит знатно.
Глядя в окно прямо перед собой, пожимаю плечами и закусываю нижнюю губу.
– Я не уверена, что и сама там нужна, – тихо произношу. – Мама не очень любит свой день рождения. Пока они жили с папой в городе, в этот день ее часто приходили поздравить выпускники, а сейчас редко кто вспоминает. Поэтому надо поздравить. Иначе обидится.
– Ладно-ладно, не оправдывайся, Фюрер.
Отвернувшись, Антон смотрит на пустынную трассу. Я зависаю на том, как еле заметно подрагивают выгоревшие ресницы и кривятся в ухмылке резко очерченные губы. Никак не могу привыкнуть к его по-мужски настоящей, природной красоте. Не смазливой, но ярко выраженной.
Мне вообще все в нем нравится.
Как он решает проблемы, которые я для него создаю.
Как он невозмутимо справляется с моими женскими капризами.
Как он ворчит, делая вид, что не любит Искорку.
Все нравится.
Пожалуй, кроме единственного: с каждым разом мне все сложнее провожать его в наряды. Волнуюсь страшно. Накручиваю себя, представляя разные ужасы и читая статистику.
Помотав головой, отбрасываю тяжелые мысли и склоняюсь.
– Мой хороший, – мягко произношу, поглаживая покрытое светлыми мягкими волосками предплечье. – Я не оправдываюсь. Что ты начинаешь? Я ведь все тебе объяснила. Родителей надо как-то подготовить к тому, что мы с тобой… хм-м… встречаемся.
– Встречаемся!.. – ворчит Антон. – Я пять пар обуви выкинул из-за ее кошки, а мы оказывается только «встречаемся».
– Ну не бурчи, – смеюсь, кладя его ладонь себе на колени и разглаживая ровную линию жизни. И длинную – с облегчением выдыхаю. – Ты просто не знаешь мою маму. Вдруг ты посмотришь на ее ужасный характер и решишь, что я буду такой же в старости.
Морщу носик, потому что подобная перспектива мне не нравится. Хочу быть для него идеальной. И всегда молодой.
– Теперь еще интереснее стало, – он расслабленно смеется и сжимает мои пальцы.
– Что именно?
– Какой это характер ТЫ считаешь «ужасным»?
– Что это за намеки
