Огнев на линии любви - Лина Коваль
Я, поблагодарив молодого человека за принесенный заказ, хмурюсь:
– В смысле?
– Он ведь особо не работал нигде, кроме пожарки своей. В торговом центре штаны просиживал, и то недолго. Ты привыкла мужику сопли подтирать и лямки подтягивать. Сашенька то, Сашенька се. А в жизни-то как, Есения Адольфовна?
– И как же?
– Чем бы дитя не тешилось, лишь бы трахаться не мешало.
– Ле-е-на… – смеюсь.
– Занятой мужик – это ж кайф. Никакого выноса мозга. Поэтому правильно все, пусть свои мотоциклы продает. А как, кстати, Сашка-то? Не беспокоит больше?
– Если бы, – раздраженно закатываю глаза. – Каждый день звонит. Мама у него в кардиологии лежит уже неделю. Так вот он умоляет, чтобы я навестила Марину Романовну. Мол, ждет она меня. А я не знаю, что делать… Антон будет злиться. Как в прошлый раз в спортбаре, помнишь?
– Да уж. Ситуация. Так может… не говорить ему? Съездить по-быстренькому? Мышкой, – хихикает Ленка.
– А так можно? – всерьез задумываюсь.
– Файер – ты больная? А что, ему каждый шаг всю жизнь докладывать?
– Не хочется начинать отношения с вранья…
– Ну, допустим, это не вранье.
– Но и не правда, Лен.
– Что-то пограничное. Примерно как с обувью, Есь. Еще не ботиночки, но уже и не сапоги до колена.
– Сапоги, которые до середины голени? – морщусь, представляя этот ужас. – Что может быть уродливее?
– Эх, согласна. Сравнение так себе… Неэстетичное.
– Ты лучше расскажи, как вы решили День учителя отмечать? – решаю сменить тему. —Я с этой олимпиадой все обсуждения пропустила.
– В ресторан пойдем. Всем коллективом. Кстати, я за тебя деньги сдала. С тебя полторы тысячи.
– Хорошо. А Милена идет? – интересуюсь как бы между прочим.
– Новенькая? Конечно…
За непрекращающимся разговором мы заканчиваем обед. Накинув плащи, прощаемся на крыльце и расходимся каждая в свою сторону.
Я тут же набираю номер Антона и стараюсь игнорировать порывы ветра.
– Привет…
– Вы уже закончили? – спрашивает он быстро. В трубке слышится громкий рев мотора.
– Да. Я освободилась…
– Подождешь, Есь? Я через час только смогу подскочить. Пока помоюсь, переоденусь.
– Да не надо. Я сама доберусь, – тепло отвечаю. – Не переживай…
– Ладно, – вздыхает он устало. – Тогда дома встретимся. Позвони, как доберешься. И я тебя умоляю, не выпускай ты эту тварь из гостиной. У меня обуви до следующего лета больше не осталось. Одни сланцы да болотники.
– Хорошо, не буду, – смеюсь, вспоминая разборки Огнева с Искоркой.
Почему-то Антон считает, что, если с кошкой строго разговаривать и сводить широкие брови к переносице, бедное животное тут же изменит свое отношение. Увы. Пока так не выходит.
На автобусной остановке довольно много людей, но место под крышей я все же занимаю. Прижав сумку к груди, долго жду свой маршрут, а когда вижу триста пятый номер с конечной остановкой «Кардиология», зачем-то прыгаю именно в этот автобус.
Всю дорогу приходится нервно кусать губы и озираться, будто я карманный вор, решивший воровать бумажники у пассажиров. Пока по узкой дорожке дохожу до приемного покоя, а затем полчаса выясняю, в какой именно палате лежит Зародыш Марина Романовна, решаю, что Антону и правда о моем визите к несостоявшейся свекрови знать не обязательно.
– Здравствуйте, – тепло поздоровавшись, поправляю белоснежный халат, болтающийся на моих плечах.
– Ой, Есенька…
Посмотрев на маму Саши настолько долго, насколько позволяют приличия, замечаю бледность кожи и осунувшийся вид. Постарела она, конечно. Не сказать, что мы раньше часто встречались. Скорее, только по праздникам: Новый год, дни рождения и Восьмое марта. По душам не болтали, обсуждали в основном ее сына и так… по мелочи.
– Как вы? – вежливо интересуюсь.
– Плохо, девочка…
– Я вам там сок и фрукты принесла, но у меня на входе все это отобрали.
– Спасибо. Не стоило.
Сглотнув образовавшийся ком в горле, киваю:
– Не за что. Вы… поправляйтесь.
– Да где уж мне. Все равно дорога одна. Сердце слабое, говорят, лечись-не лечись, моложе мы не становимся. Хорошо хоть вы с Сашей помирились…
Боже.
– Мы… не…
– Он так переживал. Так страдал. Пообещай мне, что, когда я умру, ты о нем обязательно позаботишься…
Глава 28. Есения
– Я, конечно, помогу Саше, если этого потребует ситуация, – стараясь уйти от прямого ответа, неловко улыбаюсь. – Мы с ним вроде как не чужие…
Да блин!..
Есения, ну почему ты такая порядочная? Зачем вообще сюда приехала? От стука двери вздрагиваю, словно застигнутая на месте преступления.
– Зая?.. А я думаю, чей это голос знакомый? Вот радость!
Обернувшись, награждаю бывшего молодого человека безразличным взглядом. Судя по тому, что щеки стали заметно пухлее, делаю вывод: Саша не потерял аппетит из-за расставания со мной. Он совершенно не выглядит изможденным. Хотя… возможно, в его стиле заедать стресс, как делает моя Ленка?
– Привет-привет, – буркаю.
– Здравствуй, сынок, – слабо произносит Марина Ивановна и картинно тянет руки к нему. – А мы тут с Есенькой болтаем о вас. Сплетничаем по-семейному.
Ну-с. С меня хватит. Издевательство чистой воды.
Мне теперь перед Огневым до самой смерти не отмыться. Мало того, что обманула, еще и это «по-семейному». Закатив глаза от ужаса, поднимаюсь со стула и, придерживая на плечах белоснежный халат, хватаю свою сумку.
– Я, наверное, пойду. Выздоравливайте!
– Саша проводит, милая. Спасибо, что зашла. Я всегда вам рада.
Выскакиваю из палаты, как ужаленная, и несусь в сторону гардероба. Зародыш едва поспевает за мной. Запыхался, бедняга. Как он с такой одышкой в наряд ходит?..
– Есь. Ты ведь маме правду сказала? – нудит над ухом, пока я ищу номерок в кармане.
– В смысле? – рявкаю.
– Ну… о том, что будешь рядом… со мной? – приобнимает за талию.
– Скажи мне, ты больной?
Развернувшись, не выдерживаю и отталкиваю его от себя.
– Мы расстались, Саша, – пытаюсь снова вдолбить эту информацию в его мозг. – Я не знаю, сколько еще раз мне сказать об этом?
– Но… три года. Мы три года любили друг друга, – как ребенок обвиняет он меня. – Неужели ты не сжалишься и не простишь один-единственный косяк? Всего один!..
– Нет, Саш, – оглядываясь по сторонам, цежу сквозь зубы. – Ты можешь больше не ходить за мной? Я сто раз попросила.
– И что ты будешь делать теперь? Как жить? – он непонимающе чешет затылок, а я усмехаюсь. – Хорошего мужика-то сейчас хрен встретишь, Зай. Либо женатики, либо как Антоха наш вон… Трахает все, что не прибито.
Улыбка мгновенно спадает с моего лица. Потому что вот уже почти месяц «не прибито» – это, собственно, я сама.
– Или ты уже нашла кого? – с ужасом округляет Саша глаза. – Уже с кем-то спала? Изменила мне?
– Изменила? – горько
