Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова
— Ничего. Потихоньку, — Веня не отчаивается. — Это же было твоей мечтой.
— Пусть мечтой и останется. Такие дома потихоньку не строятся.
Они уже перекинулись на интерьер. Объясняют Асе расположение комнат и мебели в них, вплоть до деталей. Она заносит всё на план. Наш дом весь завален планами. Схема правого крыла левого флигеля, проект санузлов, расстановка растений в зимнем саду. Сегодня я завтракала на модели открытой беседки в масштабе один к десяти. Первоисточник давно заляпан жирными отпечатками пальцев, чернилами, вареньем и чайными разводами.
— Во что мечту превратили! — показываю журнал Асе и прячу в тумбочку.
— Они для тебя стараются, — заступается она. — Не уходи!
— Я никуда не ухожу. С чего ты взяла? Зимой никто не уходит.
— Вообще не уходи. Они обязательно построят этот дом.
— Мне-то что? Пусть строят.
— Куда девается огонь?
— Что? — я не сразу соображаю, откуда голос.
Мы с Асей оборачиваемся. Возле печки сидит Вика и неотрывно смотрит на оранжевые языки, которые показывает ей пламя. Если бы не правила поведения в гостях, установленные для неимущих, она, кажется, сидела бы так часами.
— Вот вода — понятно, — продолжает Вика, — она переливается из одного места в другое, и, если бежать вдоль берега, можно проследить за одним из потоков. Огонь рождается на дереве или любом другом слабом материале, но из чего — неизвестно. И куда уходит потом? Он же не может раствориться в воздухе безвозвратно?
— Он уходит в тепло, которое ты сейчас поглощаешь, — говорю я ей, но Вика не удовлетворена моим ответом.
Я думаю над ее вопросом, перед тем как заснуть, лежа в постели с отодвинутым занавесом. Гостиная освещена верхним светом. За столом четыре игрока режутся в карты. Жарит печка — сегодня было минус двадцать на улице. Телевизор включен на полную громкость, там разворачивается какая-то комедия. Смотрю скорее по инерции — вряд ли там появится Гарри. Саша хохочет над каждой шуткой незадачливого героя, на каждом шагу попадающего впросак. Мне кажется, я вижу фильм в фильме, причем обе картины низкопробные. С некоторых пор я наблюдаю окружающую жизнь, словно в экране телевизора. Куда она движется? Чем все закончится? Я лишь сторонний наблюдатель, смотрю ли на экран, в книгу или в окно. Все движется мимо меня. Мужчины иногда расширяют мой кругозор. Они купили антенну, принимающую еще один канал.
— На сегодня наш коэффициент…
— Замолчи, пожалуйста! — я перебиваю. — До смерти надоело!
— Как с вами трудно! — Саша сникает.
Жаль его. Сначала Веня, теперь я. Но такова жизнь. Оказывается, временами она не имеет ничего общего со злополучными коэффициентами. Она объемнее цифр и не столь предсказуема, как математические действия.
— Что вы сделали в жизни, кроме как обставили ее удобствами для поднятия уровня? — справляюсь я у своих домочадцев.
— Я отправил на радио свою мелодию, — отвечает Веня. — Возможно, мы скоро услышим ее в профессиональном исполнении.
— Ты бы тоже могла принести им тот рассказ. Помнишь? — советует Саша.
— Он не мой. Я его содрала с того же радио.
— Вот видишь! — уцепился за мое признание Саша. — А с нас спрашиваешь. Почему ты пренебрегаешь домом, когда он становится все более пригодным для жилья? К осени начнем второй этаж надстраивать, а там, глядишь, и новый…
— Ах, оставь! Неужели вы всерьез верите в эти сказки? — я показала на ворохи их планов.
— Зачем ты стараешься быть хуже, чем есть на самом деле? Ты же не похожа на Марину, — Саша подумал несколько секунд и сформулировал по-другому: — Ты же не хочешь быть на нее похожа?
— Почему Вене можно было, а мне нельзя? Я же не касаюсь никаких твоих святынь, не беру ни машины, ни денег.
— Но я ведь не собирался уходить насовсем! — ляпнул Веня. Я видела, он моментально пожалел о том, что сказал. Но было поздно.
— А я собираюсь.
Наконец-то я сказала им. Хотя сейчас мое заявление не более чем дерзкая выходка. Я собираюсь уходить, но меня никто никуда не приглашает. Более того, тот, кто может пригласить, сам исчез неизвестно куда. Вот уже три месяца от него ни слуху ни духу. И напрасны мои броски к звонящему телефону, которые неизменно оканчиваются передачей трубки Александру или Вениамину… А Гарри появился только весной.
— Где был? Уезжал по делам. Почему не звонил? Оттуда, где я был, до ваших краев не дозвониться.
Но сейчас все утряслось. Вернулся даже с прибылью. Так что приглашаю тебя в ресторан.
Зимы будто и не бывало. Я снова в тающем городе. Гарри растопил все сомнения и фатальные предчувствия по поводу будущего.
— Мне кажется, всю эту зиму я проспала, — признаюсь ему за ужином в самом дорогом ресторане нижнего города.
— Но какие-то коэффициенты все-таки набрала?
— Да, сейчас у нас четыреста пятьдесят пунктов.
Не хватает пятидесяти пунктов, добавляю про себя, чтобы уйти из дома. Вернее; чтобы попасть в новый, более высокий. Именно пятисотый уровень дает право свободного переселения. Я узнала об этом на днях и храню в тайне от всех. По невозмутимому лицу Гарри не скажешь, знает он об этом правиле или нет. Саша с Веней не догадываются, это точно. Они стараются изо всех сил, чтобы обеспечить достойное существование в нашем доме, и не подозревают, что тем самым открывают мне путь к выходу. Они расчистили площадку во дворе и строят гараж. И хотя он очень напоминает сарай, но благодаря ему я приближусь к выходу еще на десять шагов.
Потом участки. Этой весной ребята закупили еще десять штук. Значит, за посадки мы тоже получим больше. Я помогаю рыхлить землю и собирать теплицы. Глупые, они радуются, что я снова пристрастилась к огородничеству. Но мне лишь бы получить дополнительные пункты, а там хоть трава не расти. Продолжаю копаться в земле, когда мужчины, умиленные моими стараниями, уходят смотреть футбол. Сегодня какой-то решающий матч. Я прихожу вымыть руки и заглядываю в гостиную, где они беснуются возле телевизора.
— Да это чистый пенальти! Смотри, как он его поддел!
— Но сначала тот залез в офсайд. Защитник-то оказался за спиной.
— А я думала, офсайд — это такая яма, в которой оказываются по нерасторопности, — ребята будто не слышали. Мне показалось, уйди я сейчас, никто бы не заметил…
С нетерпением жду новой покупки. Наш индекс, их индекс, просто индекс поднимается как на дрожжах. И вот я наблюдаю самое замечательное его увеличение. На целых двадцать номеров! Они приезжают на новой машине
