Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова
— Ну… да… — тяну я. — Пока думаю.
— Опять ты думаешь? — она даже возмутилась. — Последней дурой будешь, если не прекратишь думать и не воспользуешься случаем. Что тебе светит с этими бедняками? Ну лет через пять пристроите какой-нибудь убогий флигель к дому, ну второй этаж насадите, ну машину поменяете на такую же развалюху. А дальше что? Каковы перспективы?
Я киваю в знак предполагаемого согласия, а сама пячусь к машине. Гарри открывает изнутри, и я скрываюсь за темными стеклами.
— Прощай! — бросаю уже на ходу и не дожидаюсь ответа…
— Сегодня у нас трехсот семидесятый индекс, — объявил Саша, когда все покупки были расставлены по местам.
Ряд подвесных полочек, вобравших мелкое барахло, которое наводняло дом и валялось всюду. Два полотенца — белое вафельное для нас и желтоватое льняное для посуды. Две скатерти на два стола в крупную бело-розовую и мелкую коричневато-голубую клетку. Такая же мелкоклетчатая занавеска на окно гостиной и тяжелая портьера с карнизом, отделяющая спальню. Теперь наш дом экипирован под общепринятые образцы уюта. Теплые стены, чистый пол, выбеленная печь. Ни одного оголенного угла, все прикрыто обоями или материей. Ни одной лишней или случайной веши. Все любимые. Даже пепельница для Сашиных окурков — бывшая консервная банка — оторочена цветной бумагой. Живи и радуйся. Но я грущу уже вторую неделю. Потому что вижу, как мой дом постепенно превращается в клетку. Его клетчатость сродни одомашненности, привязанности к одному месту, из которого нет выхода. Везде решетки — на окнах и на столах. Разноцветные клетки поделили весь мир на уютные ячейки. Я кладу руку или ставлю кружку и неизменно попадаю в ограниченное одним цветом поле. Но разве об этом мечтала я? Да, когда-то хотела иметь такой дом, из которого не нужно выходить, где наружная действительность будет намного беднее его внутреннего содержания. Но сейчас я понимаю, что дом только тогда становится домом, когда из него свободно выходят и возвращаются добровольно, а не оттого, что идти больше некуда…
— Нам открыли доступ к воде, — с порога сообщает Веня.
— И увеличили индекс на пять пунктов, — добавляет Александр.
— Рада за вас.
— Да не нам, а НАМ. Нам всем. И мы все едем на озеро. Прямо сейчас.
— У меня посуда еще не вымыта, — я стряхиваю с клеенки оставшиеся с завтрака крошки. — А что там делать-то?
— Купаться, загорать, рыбу ловить. Воды чистой набрать можно.
— И в чем мне прикажете купаться?
— Мы все предусмотрели, — и они выкладывают на стол две пары темно-синих плавок и такого же цвета купальник. И еще лески, крючки, поплавки…
— Нет-нет, только не сюда. Я только скатерть вытерла.
— Ну так собирайся быстрее.
В итоге мы едем. Хотя у меня на сегодня были другие планы. Но это, похоже, никого не волнует. И мое подавленное состояние тоже. Озеро по той же дороге, что и лес, но немного дальше. Пока мы доехали, меня чуть не стошнило. Ребята утверждают, что это типичный солнечный удар и нужно немедленно окунуться. Они тщетно пытаются выудить из меня хоть одну положительную эмоцию. Но я держусь стойко. Отстраняюсь от брызг, которые поднимают шумно бултыхающиеся в воде люди — слишком большие и слишком неуклюжие рыбы. Единственное, что поражает, — оказывается, я тоже умею плавать. Я уплываю от всех, но Саша тут же кричит, что здесь водовороты (откуда успел узнать?) и чтобы я не заплывала далеко. Я и сама быстро устаю и вылезаю на берег. Мужчины за мной. Мы ложимся на лоскутное одеяло, расстеленное на песке, рядом с такими же отдыхающими. Ребята начинают возиться с рыболовными снастями. Гремят надо мной железками, спорят о чем-то. Веня уронил червяка мне на спину…
Наконец они уходят в ближайшую тростниковую заводь. Можно позагорать спокойно. С этой мыслью я засыпаю и долго плаваю во сне, скребя руками по дну, не имея возможности подняться… Я вся мокрая! Меня облили. И что-то сунули под нос, что серебрится, подпрыгивает и воняет тиной.
— Гляди, сколько мы поймали! — Веня собирает рыбу обратно в мешок, оставляя одну самую большую у меня под носом. — Чем пахнет?
— Не знаю, — я отворачиваюсь.
— Эх ты! Осенью. Ты же сама сравнивала с запахом прелых листьев. Помнишь?
— Не помню. Поехали домой, а?
Дома выяснилось, что я сгорела на солнце. Поднялась температура, и болела спина. Я лежала на животе в спальном отсеке и вдыхала ароматы жареной рыбы. На мою голову год оказался слишком урожайным и на всякую растительность. В лесу полно ягод и грибов. В теплице зреют помидоры. Мужчины их пестуют, а я даже не захожу. Наблюдаю их созревание только на тарелках, когда скучаю возле окна. Теперь я редко вырываюсь из дома.
— Что, быт заел? — усмехается Гарри.
— Не говори! Все одно и то же. И почему природа выдает плоды с такой чудовищной регулярностью? Отдохнула бы хоть годик.
— Нельзя. Она слишком много кого должна накормить.
В этот день в городе мы зашли чуть дальше обычного. Миновали площадь и очутились на широком проспекте. Для начала я знакомлюсь с рекламой на столбах и транспарантах, перекинутых через всю улицу. Одна особенно запомнилась. «Ваши новые бриллианты». И полуголая женщина в перьях, обвешанная ожерельями, браслетами и перстнями. А Саша с Веней продолжают таскать с барахолки старую мебель. Привезли шкаф с полуразбитыми стеклянными створками — «Чтоб не пылилась посуда», полустул-полукресло с подлокотниками, но без одной ножки — «Ты же мечтала о кресле», продавленный маленький диван, на котором я едва уместилась в лежачем положении. Впрочем, диван был весьма кстати. У каждого появилась возможность отделить свой сон от остальных. Я выразила желание быть первой.
— Хорошо, будем спать по очереди, — согласились ребята.
Диван и посудный шкаф мы поставили на веранду, но оттуда пришлось убрать платяной и впихнуть его в гостиную между этажеркой и дверью. Кресло тоже осталось на веранде вместе с табуретками.
— На сегодня наш коэффициент 000388, — объявляет Саша.
Тьфу ты! Вещи мелькают у меня перед глазами, кочуя по маленькому жилому пространству из одного угла в другой. Я хочу остановить это движение, но чувство дома сопротивляется и расставляет предметы снова. Я говорю: «Отойди, ты загораживаешь мир!» А оно вешает мне над головой облезлый ковер. Чтоб не продуло. «Ты можешь простудиться, если прорвется ветер». В наборе с бельевыми прищепками дом одержал победу над ветром и над всем, что он приносит. Потом ему захотелось победить дождь. Он дал мне в руки зонт. Большой черный колпак, чуть порванный с краю,
