Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова
Когда я выбежала из дома, машины уже не было. Даже следов не осталось. А со стороны города подходили ребята. Веня беспечно насвистывал, Саша болтал пакетом.
— Чего это ты вырядилась? Собралась куда-то?
— Уже вернулась, — захожу вместе с ними обратно.
— Мы сковородку купили и масло. Овощи жарить будем, — хвастается Саша.
— Жарьте.
— А что это у тебя на губе? С правой стороны. Коричневое. Что это?
— В земле испачкалась, — отвечаю и слизываю остатки шоколада.
— Ела?! — Саша в полном недоумении.
— Упала… Испачкалась. Потому и переоделась, — я перевожу дух.
Машина
Я лежу на матрасе под двумя одеялами, между двумя мужчинами. На полке перед рукомойником поблескивает зеркальце. Я уговорила ребят купить его, чтобы всегда иметь представление о самих себе. Там же находится кусочек мыла, зубной порошок, осколок бритвы и три зубные щетки, а на гвоздике висит чистая тряпка — полотенце. Начинаем приводить свое тело в порядок. Моемся горячей водой, стираем и носим чистое белье. У меня еще и сменное, в котором я сплю. По обеим сторонам дышат мои мужчины. Сильные, красивые, умные. Прикасаюсь к Вениной голове, к его взъерошенным волосам и нежно приглаживаю. Веня вертит головой и шепчет сквозь сон умоляюще:
— Не на-до. Завтра ра-но вставать.
Переворачиваюсь к Саше. Передо мной ровно вздымаются его широкие плечи. Кладу руку ему на спину и тихонько толкаю. Ноль эмоций. Сильнее — никакой реакции и прежний глубокий сон. Вот уж вырубится так вырубится… И все равно они лучшие на свете. Завтра встану пораньше, включу плитку. Потушу кабачок. Тушеный кабачок с хлебом и чаем — объедение. Позавтракав и сказав спасибо, Саша наденет пальто, а Веня — куртку.
И пойдут они на работу, а я останусь дома. Буду вязать третий свитер. Потом шапку. Потом носки. Может, один раз схожу за водой. Погреб забит банками с маринованными овощами и картошкой. Сейчас у нас 102-й индекс, и ожидается пополнение. Кроме того, в нашем доме появилась мечта — быстроходная, большая, четырехколесная. Ее воплощение решило бы многие проблемы и позволило двигаться дальше с возрастающей скоростью.
— Может, купим пока велосипед? — предложил как-то Веня. — Все ж быстрее будет на работу добираться.
— Это нас не спасет, — Сашу это не устраивало. — Только деньги растранжирим. Да и как ты будешь по снегу на велосипеде ездить?
— Ну тогда самокат. Он намного дешевле.
— Я в серьезное учреждение на самокате не поеду, — заявил Саша. — Еще тачку предложи.
— Купили бы лучше сахару, — встреваю я в их беседу. — И чайник не помешает.
— Нам много чего не помешает, — подытожил Александр.
Не откладывая, в следующую же получку мы купили чайник, три вилки, еще один ножик побольше, кочергу и пачку кускового сахара, поскольку все предпочитают вприкуску. Всего лишь один пункт по классификации здешней жизни. Но зато работа у меня заспорилась. Вслед за свитером я связала три шапки, два шарфа, три пары толстых шерстяных носков, которые оказались очень кстати и дома, и на улице, и пару рукавиц. Два пункта известной классификации. К декабрю мы закончили заготовку дров — один пункт и прикрыли ими целую стенку до потолка. Оставшиеся сложили под кровать. Деньги экономить не удавалось, потому что срочно понадобились сапоги и кое-какая теплая одежда. Таким образом, к началу зимы все были обуты, одеты, накормлены и привыкали к 108-му коэффициенту.
Наши друзья тоже основательно готовились к зимовке. Петя с Пашей на столбах сколотили целое состояние и наконец закончили кирпичный домишко. Они заново перебрали стены, скрепив кирпичи раствором, сделали крышу и настил, повесили дверь. Сами приоделись и приобрели пару ботинок на двоих. В общем, Паша уже не тянул на свое прежнее прозвище, поскольку зарабатывал по восемьдесят копеек, а то и больше. От казенных харчей они пока не отказывались, но имели дополнительное снабжение в виде хлеба и круп. Мы заходили иногда в гости, и Петя угощал нас отличной кашей собственного приготовления. Даже без масла и сахара она была на удивление вкусной.
Соня с Кирой, вцепившись в Михаила с обеих сторон, делят с ним кровать в новом деревянном доме. Они существуют в пространстве два на три метра, с маленькой печуркой и запасом хвороста, которым проложены стены, пол и крыша. Но отношения их от этого не теплеют. А наши одинокие девочки пытаются согреть друг друга, потому как ни отопления, ни кровати, ни плотных тканей, которые сошли бы за одежду, у них нет. Снег и ветер — полновластные хозяева их наспех сколоченной конурки. Наш туалет и то прочнее. Мы все по очереди принимаем отшельниц у себя, а их долг растет день ото дня. Но они не думают, как будут расплачиваться. Мы за них думаем. Асю устроили на шитье.
Мы вообще помогаем всем, чем можем. Точнее, чем разрешено помогать. Наверное, поэтому у всех сложилось ощущение полного благополучия в отношении нашего дома.
— У вас и так постоянно все меняется, — заметил как-то Михаил.
Я не согласна с ним. На самом деле вокруг мало что изменилось. Мы общаемся с теми же людьми, обсуждая нескончаемые работы и заботы, сидим на тех же табуретках, что и год назад, водружаем на стену очередной календарь и коллективно предаемся мечтам о лучшей жизни. Конечно, наши вкусовые ощущения стали разнообразнее — есть соль, сахар и пища, которая, можно считать, выросла на наших глазах. Но у меня в голове найдется еще очень много того, что я хотела бы иметь в ближайшем будущем.
Зима, как и предполагалось, прошла без происшествий и несчастных случаев. Мы не бедствовали и не замерзали. В сильные морозы сидели укутавшись перед раскрасневшейся печкой, пили и ели горячее. Я варила щи и борщ, пока не закончились овощи. Решили будущим летом увеличить посадки раза в полтора, для чего приобрели четыре участка вдоль северной границы. Два пункта по коэффициентному тарифу. Еще один пункт по обыкновению мы получили за обогрев людей и к началу весны вышли на уровень 000111.
Весна выдалась жаркой. Снег таял стремительно и в одночасье затопил все окрестности. Все, кроме нашего дома. Мы хлюпали по двору до туалета и обратно в сандалиях — зимние сапоги мочить жалко. А мужчины еще и до калитки. На дороге они переобувались и отдавали мне сменную обувь. Я же все дни занималась тем, что сидела дома и довязывала варежки, хотя это уже не имело большого
