Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова
— Пытаюсь сделать диагональный распил, — объясняет она.
— Возьмите у нас пилу в аренду, — предлагаю я. — А то до ночи не управишься.
— Мне надо успеть до вечера. Решили деревянный дом делать. Миша сказал, он дешевле и быстрее строится.
— А, ну если быстрее, тогда конечно.
— Это наш единственный шанс. И погода благоприятствует.
— Чему?
— Строительству, чему же еще. Тепло и сухо. Что еще нужно?
— Не знаю.
Я вспомнила неполитый огород. Каждому своя погода. Пусть ребята выжмут по максимуму из своей сухости и жары. И может, встанут наконец на ноги.
— А где Кира?
— В лесу… Мы не разговариваем, — вздохнула Соня.
— А я о плитку обожглась, — я показала ей руку с позавчерашним ожогом.
— Ну и что? Рука быстро заживает, а отношения не перебинтуешь и не свяжешь, если они уже разорваны. У нас это на всю жизнь. Я чувствую, она хочет выжить меня из дома и остаться с Михаилом. Прямо не говорит, но постоянно уединяется с ним, нашептывает что-то на ухо и смеется.
— По-моему, ты перебарщиваешь. Вот мои ребята не ссорятся из-за меня.
— Они, наверное, тебя не любят! — в сердцах выпалила Соня.
— Любят, не любят — какая разница? У нас другие заботы.
Меня охватило жгучее желание поссориться. Насколько жгучее, не знаю, но предпочитаю поскорее уйти подальше от этих разборок.
Иду к лесу… Мимо Михаила с лопатой и столбом, мимо Киры, которая крутится рядом с ним. Они машут мне и зовут присоединиться, но я качаю головой и прохожу дальше за поворот. Я направляюсь к Марине. Уверена, она до сих пор живет одна. Стало быть, разборки ей неведомы. И проблем у нее нет.
Я не узнаю местность. Туда ли я пришла? В моей памяти запечатлелась лишь клетка из прутьев. Но сейчас передо мной не хибара, не сарай, не собранные наспех стенки из кирпичей, а деревянный домик. Одноэтажный, аккуратный, я бы сказала, изящный, выкрашенный в ярко-розовый цвет. Перед домом клумба с красными цветами. Марина сидит на розовом крыльце, под навесом. На ней светлый брючный костюм, волосы подвязаны лентой.
— Вернулись твои? — она сразу меня узнала.
— Давно. Мы уже дом кирпичный построили и девяносто второй номер заработали.
— И платье у тебя новое. Хорошее платье, — добавляет она. — Ну заходи.
Я поднимаюсь на крыльцо. Всего три невысокие ступеньки. Марина распахивает розовую дверь, и мы входим. Внутри все неожиданно голубое. Маленькие голубенькие столик и табуретка, узкая кровать с небесной чистоты покрывалом. От такой резкой смены цветов рябит в глазах. Марина приглашает сесть на покрывало и вздыхает в мою сторону.
— Я тоже собираюсь кирпичный дом строить. Этот слишком холодный. Да и цвет мне надоел.
— Обалдеть можно от такого цвета, — говорю я.
— Я люблю яркие ощущения и оттенки. Мне нравится им противостоять.
— Но не в собственном же доме. Ты отравляешь ими жизнь.
— Ничуть. Я умею ими пользоваться. Сильные цвета придают уверенность. Только их нужно постоянно менять, иначе они надоедают. Следующий у меня на очереди желтый. Ярко-желтый. Искрящийся цитрон.
— А как тебе рыжий?
— Слишком мрачный, — она сдвинула брови. — Напоминает кирпичи.
Но я и имела в виду кирпичи. Нет, здесь я тоже не в своей тарелке. Чуждая всем этим броским цветам. Везде чужая, кроме собственного дома.
— Уже собираешься уходить? — поднимает брови Марина.
— Дел полно.
— У тебя же есть мужчины. Пускай они трудятся.
— Они и так целыми днями на работе.
— Жизнь и работа — это не одно и то же, — фыркает Марина. — Надо жить в свое удовольствие.
— На удовольствие нужно заработать.
Я остановилась у окна с отдернутой лазурной занавеской. Из него открывается вид на такой же пустырь, как у нас. Сплошная тоска и сушь. И ни одного удовольствия.
— Вы что, на машину копите? — спрашивает Марина.
— На какую машину? Я об этом даже не задумывалась.
— А ты задумывалась о том, что мир не так узок, как нам его представляют? Что он не заканчивается на этих дремучих поселках?
— Догадывалась.
— Так вы собираетесь покупать машину? — кричит Марина мне вслед.
Но я уже на открытом воздухе. Удаляюсь. Быстро, как только могу. Иначе не успею к приходу ребят и к ужину, который, я надеюсь, они сами приготовят. Пусть и дома поработают, в конце концов… Но застаю обоих на огороде. Они присели на корточки возле кустов малины и что-то рассматривают.
— Ты все пропустила, — Веня машет, чтобы я подошла.
Осторожно нагибаюсь и вижу среди зелени несколько розово-красных пятен, словно огоньки горят на фоне темной листвы и тусклого пейзажа. Мы насчитали шесть созревших ягод. И еще восемь молочного цвета.
— Давай скорее кружку. Насобираем к ужину, — Саша уже отогнул плодоносную ветку.
— А ужина нет, — отвечаю я и подставляю ладони.
— Как нет? Что же ты делала весь день? Если даже не заметила, как малина поспела.
Малина. Марина. Машина. Сколь разные смыслы вносит перемена всего одной буквы. В кроссвордах одна буква может решить многое.
— Когда же вы наконец покажете мне эту Марину? — не выдерживает Веня. — Очень хочется посмотреть на розовый дом.
— Вряд ли ты будешь доволен знакомством, — говорю я, представляя ядовито-слащавую наружность и прохладно-голубое содержание.
Что-то действительно охладело с того дня. А ночью пошел дождь. И лил еще пять дней кряду. Этим ознаменовалось начало августа, а еще сбором нашего первого крупного урожая. Ливни хлестали по ребристым бокам кабачков и круглым кочанам капусты, которые наливались соком от дождя к дождю. Мы выдернули несколько морковин и хрустели за ужином. Ребята еще взяли по штуке на работу. Другой раз набралась целая миска гороха, его вьющиеся стебли густо оплели наш забор, так что и досок не надо.
Дни стояли болезненно-хмурые, но у нас в доме всегда было светло и сухо. А все, что происходило дальше забора, нас, в сущности, мало интересовало. Лишь появление сторожей было относительно желанным. Они топтались на участке, осматривали еще не съеденные плоды и регулярно повышали индекс. Не за морковку, а за приобретенные вещи. Саша с Веней купили этажерку, байковое покрывало, вполне годящееся под второе одеяло, две теплые фланелевые рубашки и пять мотков шерсти на третий свитер. Этажерку из трех полок мы поставили в угол гостиной, сложив там все пожитки. На нижней полке
