Индульгенция 5. Без права на ненависть - Тимур Машуков
— Она жива, миледи! — Рудольф быстро поднимает руки, как бы успокаивая. — Жива и… пока в безопасности. Но не в Руане! Не с Императором! — Он оглядывается по сторонам, его глаза полны паранойи. — Ложь, миледи… Ложь страшная. Они… они не все сказали вам. Ни Рено, ни те крысы в Консилиуме. Изабелла… она не заложница Короны. Она… беглянка. И ее ищут. Как и вас. Но по другой причине. Я все расскажу, но нам надо уйти подальше от этого места. Заводные кони в километре отсюда — поспешим же!
И вновь мы несемся через лес, уже в который раз. И почему мне опять кажется, что впереди нас ждет очередная ловушка?..
Глава 3
Глава 3
Дальнейший путь мы проделали в молчании. Быстро, хотя под конец Вивиан валилась с ног от усталости. Но поиграть в рыцаря мне не дали — точней, я не успел. Дворецкий оказался мужиком резким и быстрым. Подхватил девушку на руки и, кажется, побежал еще быстрей.
И вот спустя минут двадцать резвого бега по пересеченной местности мы оказались на опушке, где нас ждали слуги рода с конями. Быстрая посадка — я, конечно же, взгромоздился на Пургена. Этот ревнивец сразу показал всем зубы, кони показали ему свои в ответ, но на всякий случай отошли подальше.
С тоской посмотрев на их седла, я уже привычно создал воздушную подушку между его костлявой спиной и своей задницей и приготовился превозмогать.
Рудольф, посадив Вивиан впереди себя, как-то по-особенному гикнул, и мы понеслись вперед по тропе, ведущей вглубь леса, которую я до этого даже не заметил. Оглянувшись, я остался в шоке — трава, примятая копытами наших скакунов, выпрямлялась на глазах, сломанные ветки вставали на место, напрочь скрывая наши следы. Магию природы, если честно, я в этом мире еще не встречал — ну, если не считать Мавку, а тут… Тем более, они же темные и в принципе с жизнью не должны уметь работать. Сделав заметку себе позже прояснить этот момент, я выбросил пока лишние мысли из головы.
И опять бесконечная скачка под зарядившим противным мелким дождем, скачка, от которой меня тошнило — без остановок и в полном молчании. И вот спустя часов пять, когда я уже совсем собрался плюнуть на все это дело, остановиться, лечь и спокойно сдохнуть, мы выскочили к какой-то деревушке, затерянной в лесу.
— Малые Камыши, — устало выдохнул Рудольф, направляя взмыленного коня к крайнему и самому большому дому.
Воины, что нас сопровождали, стали с облегчением спрыгивать на землю, кажется, тоже не веря, что все закончилось.
Старик сразу снял с коня Вивиан, которая, как мне показалось, потеряла сознание, и потащил ее в дом.
Я попробовал сунуться следом, но меня встретил лес мечей, направленных мне в грудь. Пурген сразу оскалился, готовясь кинуться в драку, но я отрицательно помотал головой — не время пока. Пусть народ в себя придет.
Так что мы с ним отошли в сторону, напились ледяной воды из колодца, а после устало уселись прямо возле него на землю. Двигаться, если честно, вообще не хотелось — все-таки доконали меня эти приключения. Навалилась апатия, смешанная с усталостью. Казалось, закрой я сейчас глаза, и уже точно не проснусь.
Из дома вышел незнакомый мужик, посмотрел на меня и молча указал в сторону сарая.
Там, укрывшись от посторонних взглядов, я и рухнул в сено, пахнущее пылью и летом, как подкошенный. Мир поплыл. Все звуки — голоса Рудольфа и пришедшей в себя Вивиан, доносившиеся из избы, недовольное фырканье Пургена у двери — стали приглушенными, далекими. Тело требовало одного — остановки. Отключки. Хотя бы на час. Хотя бы на минуту.
Я провалился в тяжелый, беспокойный сон без сновидений. Будто камень упал на дно колодца. Когда меня выдернули обратно, было уже темно. Тусклый свет масляной лампы пробивался из щелей в стенах сарая. Пурген спал, свернувшись калачиком рядом, его бока мерно вздымались. А из избы доносились приглушенные, но резкие голоса. Женский — Вивиан. Сломанный, хриплый от слез и ярости. И мужской — Рудольфа, низкий, настойчивый, полный горечи.
Лень и усталость боролись во мне с любопытством и тревогой. Тревога победила. Я подполз к щели в стене, ведущей в сени избы.
— … не может быть! — голос Вивиан был тревожным. — Дядя Отто… при смерти? Но как? Он был крепок как дуб, когда я видела его в последний раз!
— Отравлен, миледи, — ответ Рудольфа прозвучал как приговор всем ее планам. — Медленно. Коварно. И все… Абсолютно все указывает на вас.
Тишина. Густая, как болотная жижа. Потом — приглушенный стон. Звук падающего тела.
— Миледи! — тревога в голосе Рудольфа была искренней. Послышались быстрые шаги, звук плеска воды. — Очнитесь! Держитесь! Ради Изабеллы!
Я вскочил, отбросив остатки сна, отпихнул охрану и ворвался в избу. Вивиан лежала на грубой деревянной скамье. Бледная, как смерть, в лицо которой мы часто смотрели за эти дни, дыхание поверхностное. Рудольф стоял над ней с мокрой тряпкой в руке, его лицо было серым от усталости и беспокойства. В углу стояла крестьянка, зажав в руках деревянную кружку, ее глаза были полны страха.
— Что случилось? — бросил я, опускаясь на колени рядом с Вивиан. Ее рука была холодной.
— Новости… — Рудольф с ненавистью выдохнул слово. — Новости, которые сломали бы и стальную волю. Она и так держалась из последних сил… — он протер ей виски. — Миледи, прошу вас…
Вивиан застонала. Ее веки дрогнули, открылись. Глаза, еще минуту назад полные решимости, теперь были пусты, как окна разграбленного дома. В них плавал ужас. Предвидение беды.
— Рудольф… — ее шепот был едва слышен. — Повтори… Все. Для него.
Старый дворецкий вздохнул, как перед казнью. Он кивнул мне, разрешая остаться. Видимо, считая меня уже частью этого кошмара. Хотя его взгляд был по-прежнему недоверчивым.
— После того, как вы ушли в Пустошь, миледи, в столице началась игра. Грязная. Герцог Норфолк… — Рудольф произнес имя с таким презрением, что казалось, он плюнул бы, будь в хижине не так тесно. — Его земли граничат с вашими на севере Франкфурта — вы об этом прекрасно знаете. И он давно жаждал прибрать их к рукам. Он… он подделал доказательства вашей «измены». Не только с Пустошью.
