Деревенщина в Пекине 4 - Крис Форд

— Мы с тётей поддерживали очень тесные отношения, в своё время я активно помогал ей в развитии бизнеса, — продолжает объяснять ситуацию Ян Вэймин. — Как племянник, я не являюсь наследником по прямой линии, а вхожу в состав наследников второй очереди. Да, она включила меня в завещание, но в документе нет ни единого слова про криптовалютные активы. А это означает, что в приоритетном порядке наследство будут делить прямые наследники, а не я. От общей суммы я в лучшем случае получу едва ли десять процентов.

— Могу я узнать, о какой сумме речь? Эта информация важна для выработки стратегии.

— Одиннадцать миллионов долларов США. И я остро заинтересован найти способ вернуть эти деньги в максимально короткие сроки, поскольку у меня намечается очень перспективное деловое партнёрство с Ван Мин Тао, а вся эта ситуация осложняет реализацию планов. Как вы понимаете, информация, которой я с вами поделился, представляет тайну. Искренне надеюсь, что не пострадаю от нашего откровенного разговора.

— На мою порядочность и конфиденциальность вы можете рассчитывать. Считайте меня своим личным адвокатом. Вы ведь знаете разницу между адвокатом и остальным миром? Любые тайны доверителя, подобно христианскому священнику на исповеди, никогда не узнает ни одна посторонняя душа. Такова этика и правила. Тем более я молодой специалист в самом начале своего пути — очернять кристально чистую репутацию я не намерен.

— Очень рад это слышать, — с облегчением откликается чиновник. — Возвращаясь к основной проблеме с биржей — она не отказывается возвращать похищенные хакерами средства, но только при условии официального обращения законных наследников. С деловой репутацией и порядочностью у ByBit всё в образцовом порядке — сингапурские руководители активно компенсируют ущерб всем пострадавшим клиентам. Если бы это была биржа рангом поменьше, она наверняка сразу бы обанкротилась после таких финансовых потерь. Да уж, не повезло же мне, что тётушка так не вовремя отправилась к праотцам — ни раньше, ни позже. Лучше бы, конечно, значительно позже.

Лян Вэй внимательно выслушивает сетования собеседника и погружается в глубокие размышления о возможных альтернативных решениях.

— Что вы знаете о современной кибербезопасности? — неожиданно спрашивает он, пристально глядя в глаза собеседнику.

— Насколько мне известно, руководителем Национального центра управления кибербезопасностью в нашей стране является Ван Хэн, — отвечает с позиций чиновника Ян Вэймин. — Это главный государственный орган, отвечающий за интернет-цензуру и управление цифровым пространством в пределах наших границ.

— Нет, я сейчас не об этом, — качает головой консультант. — Вы рассуждаете правильно с позиции китайского чиновника, но не с точки зрения обычного жителя нашей планеты. У вас сформировалось излишне эгоцентричное ведомственное мышление.

— Что для представителей нашей профессии является абсолютно нормальным явлением, — с самоиронией ухмыляется Ян.

— Да, аппаратные программы защиты, корпоративные сети безопасности, государственные контракты — всё это, безусловно, имеет место в современном мире, но это исключительно онлайн-составляющая, а ведь существует ещё и офлайн-реальность, — поясняет свою мысль Лян Вэй.

— Подробнее? — с нарастающим интересом глядит на собеседника чиновник.

— Когда у вас что-то похищают в виртуальном пространстве, вы теоретически можете вернуть от пятидесяти до семидесяти процентов украденной суммы, если сумеете выйти на конкретных похитителей и договориться с ними напрямую, — раскрывает схему молодой консультант. — Этим специфическим направлением занимаются особые консалтинговые конторы, которые достаточно профессионально законспирированы. И к людям, принимающим ключевые решения в подобных делах, извините за прямоту, придётся выходить лично.

— Но разве технически возможно найти и идентифицировать похитителей? — сомневается чиновник.

— Разумеется, это вполне выполнимая задача. Даже самые изощрённые кибератаки международного уровня неизбежно оставляют цифровые следы в глобальной сети. Логично предположить, что наиболее вероятными кандидатами на роль организаторов этой масштабной операции являются хакерские группировки из стран СНГ, Индии, Ирана, Бразилии, Северной Кореи или наши соотечественники из Китая. У всех перечисленных государств имеется богатый практический опыт проведения кибератак.

— Если средства похитили северокорейские хакеры, то я никогда в жизни не смогу их вернуть, — с пониманием констатирует чиновник. — В их стране кибератаки планируются и координируются на самом высоком государственном уровне, а рядовые хакеры служат всего лишь марионетками, полностью изолированные от цивилизованного мира.

— Да, это наихудший из возможных сценариев, — соглашается консультант. — Но мы пока не располагаем достоверной информацией о происхождении атаки.

— И что вы предлагаете сделать?

— Для начала нужно обратиться в администрацию ByBit и запросить у них детальную техническую информацию о географическом происхождении хакерской атаки на их инфраструктуру.

— Но разве они предоставят конфиденциальные данные? — скептически скрещивает руки на груди Ян.

— Предоставят, сейчас объясню почему. Вы не просто обратитесь в биржу, а предложите руководству два альтернативных варианта развития событий: либо они выплачивают компенсацию за взлом вашего счёта из собственных резервов, пускай даже после формального обращения официальных наследников, либо передают вам всю имеющуюся информацию о хакерах, и вы лично займётесь урегулированием вопроса, при этом полностью отказываясь от любых претензий к бирже. Думаю, для человека вашего уровня очевидно, какой вариант руководству биржи экономически более выгоден.

— Допустим, я получил необходимую информацию, затем обращаюсь в специализированную компанию, о которой вы упоминали, и те за определённый процент от суммы, как я понимаю, берутся за выполнение задания, — развивает логику чиновник. — Находят хакеров по своим каналам, а что дальше?

— Начнётся сложная психологическая игра на высоких ставках. Специально обученные и опытные люди встречаются с преступниками лично и оказывают на них давление, принуждая согласиться на предлагаемые условия. Весь процесс переговоров, скорее даже торга, происходит при личном контакте, глаза в глаза. У похитителей будет всего два варианта дальнейших действий — оставить себе от тридцати до пятидесяти процентов украденного и получить гарантию, что о них забудут навсегда, или попытаться сохранить всю сумму со всеми вытекающими последствиями.

Сидящий напротив Лян Вэя чиновник искренне недоумевает:

— Но какой резон преступникам отдавать деньги?

— Они ведут самую обычную жизнь, как мы с вами. У них есть семьи, друзья и знакомые, социальные связи. Если преступники откажутся возвращать средства, то на их головы будет объявлена настоящая охота. Закончится всё тем, что они будут вынуждены запереться в четырёх стенах, боясь выходить на улицу и ведя существование затравленных животных. А люди крадут большие деньги отнюдь не для того, чтобы заточить себя в подобие тюрьмы — как раз наоборот, чтобы покинуть свою страну и наслаждаться жизнью.

— После полученного предупреждения они могут покинуть страну и успешно скрыться в безопасном месте, — выражает обоснованные сомнения чиновник.

— Вы действительно думаете, что если за их головы назначат внушительную награду, то откликнутся исключительно люди из одной конкретной страны? — с лёгкой усмешкой спрашивает