Император Пограничья 11 - Евгений И. Астахов
Князья не остались в стороне. Голицын из Москвы потребовал объяснений. Князь Оболенский открыто поддержал реформы, пригрозив вывести академию в Сергиевом Посаде из-под крыла Академического совета. Даже осторожный Потёмкин намекнул через ведущих новостных сводок, что «перемены неизбежны».
Некоторые князья увидели в хаосе возможность. Терехов попытался подчинить Муромскую академию напрямую, минуя Совет. Долгоруков из Рязани предложил местной академии «особые условия» финансирования в обмен на лояльность.
А в Угрюм хлынул поток. За пять дней прибыли сто восемьдесят студентов — целыми группами, с рекомендательными письмами от преподавателей-реформаторов. Коршунов докладывал, что заявок поступило больше тысячи. Приезжали не только простолюдины, но и младшие отпрыски аристократических семей, те, кому надоела затхлая атмосфера старых академий.
Василиса ворчала, что негде размещать такое количество народа, и была целиком права. Пришлось начать спешно возводить несколько корпусов общежитий. А Захар срочно организовывал строительство временных бараков. Старицкий прислал список из сорока преподавателей, готовых переехать немедленно. Я стал символом, хотя на это не напрашивался, — воплощением борьбы за справедливое образование.
Академическая империя Крамского рушилась на глазах, и я с удовольствием наблюдал за агонией системы, построенной на жадности и дискриминации.
Вечером пятого дня я демонстрировал Егору нюансы контроля над металлом, когда мой магофон завибрировал. Номер был знакомый — Ракитин, воевода Иванищей, один из немногих, кого я мог назвать союзником в Пограничье.
— Руслан? Что-то случилось?
Голос молодого воеводы звучал напряжённо:
— Прохор, у нас проблема. Серьёзная проблема. Воевода Николополья, Степан Дроздов, собрал под своё начало восемь деревень.
— И что тут проблемного? — я нахмурился. — Объединение поселений — это хорошо.
— Если бы. Он называет себя твоим учеником, цитирует твои речи слово в слово, но методы… — собеседник помолчал, подбирая слова. — Он берёт заложников из каждой деревни. Детей старост держит в Николополье как гарантию покорности.
— Продолжай, — глухо отозвался я.
— Это ещё не всё. Он вешает старост, которые отказались признать его власть. Троих уже казнил за последнюю неделю. И знаешь, что самое мерзкое? Перед казнью заставляет их читать твою речь о необходимости объединения перед лицом Бездушных. Говорит, что выполняет твою волю, очищая Пограничье от предателей.
Глава 18
Четыре дня назад
Утренний туман ещё не рассеялся над Угрюмом, когда Гаврила почувствовал руку на плече. Парень вздрогнул, рука дёрнулась к поясу, где обычно висела кобура, но остановилась на полпути. Воевода Платонов стоял рядом, спокойный и собранный, словно не заметил этого нервного движения.
— Пойдём, покидаем ножи, — произнёс Прохор негромко. — Тренировочная площадка сейчас пустая.
Гаврила кивнул, поднимаясь с лавки у избы. Всю ночь он не спал — стоило закрыть глаза, как перед ними вставали вспышки взрывов, искажённые лица врагов, разлетающиеся на куски тела. Холодный пот покрывал спину, хотя утро выдалось прохладным.
Они шли молча по пустынным улочкам острога. Жители ещё спали, только где-то вдалеке раздавался стук молота — кузнец Фрол начинал работу раньше всех. Гаврила косился на воеводу, пытаясь понять, зачем тот позвал его. После вчерашнего срыва в Смоленске парень ждал выговора, может, даже разжалования. Но Платонов шёл спокойно, посвистывая какую-то незнакомую мелодию.
Тренировочная площадка встретила их утренней тишиной. Мишени для стрельбы стояли в дальнем конце, соломенные чучела для рукопашного боя замерли в неестественных позах. Прохор подошёл к стойке с оружием и достал кожаный футляр. Внутри лежали метательные ножи — шесть штук, идеально сбалансированные, с матовыми клинками.
— Красота, — не удержался Гаврила, взяв один в руку. Вес идеальный, рукоять удобно ложилась в ладонь.
— Проверим, у кого глаз вернее? — предложил воевода, взвешивая нож на ладони.
— Так вы ж маг, воевода, — усмехнулся парень, пытаясь скрыть напряжение за привычной ухмылкой. — Как мне с вашей-то магией тягаться? Направите лезвие куда надо одной мыслью.
— Никакой магии, — покачал головой Прохор. — Только зоркий глаз и твёрдые руки. Честное состязание.
Они встали на отметку в десяти шагах от мишени. Гаврила сосредоточился, примериваясь. Рука дрогнула — перед глазами на миг мелькнуло воспоминание о блеске стали в руках наёмника. Парень сморгнул, заставляя себя сфокусироваться на круглой мишени. Метнул — нож вонзился чуть левее центра.
— Неплохо, — одобрил Платонов и метнул свой. Точно в яблочко.
Они продолжили метать по очереди. Гаврила старался, но руки предательски дрожали. Каждый бросок давался с трудом — тело помнило опасность, мышцы напрягались, готовые к бою или бегству.
— Откуда ты родом? — спросил воевода между бросками, словно невзначай.
— Из Крапивино, воевода. Деревня маленькая, в трёх днях пути отсюда была. Теперь нету её.
— Бездушные?
— Ага, — Гаврила метнул очередной нож, промахнувшись на ладонь. — В прошлый Гон смели. Я тогда совсем пацаном был. Отец меня в лес за дровами послал, а когда вернулся… — он замолчал, сглатывая комок в горле. — Одни головешки да трупы. Всех выпили твари проклятые.
— И ты остался один?
— Не совсем. Дядька в Угрюме жил, охотником был. К нему и подался. Он меня выучил, кормил, пока на ноги не встал. А как помер три года назад, я его ремесло подхватил.
Прохор кивнул, метая следующий нож. Снова в центр.
— В Алтынкале тяжело пришлось? — спросил он, не глядя на Гаврилу.
Парень замер с ножом в руке. Ладонь вспотела, пришлось вытереть её о штаны. Хотелось соврать, сказать, что всё нормально, что он боец, а не трус какой. Но слова сами полились из горла:
— Мины эти… — голос сорвался. Гаврила откашлялся. — Мы ж чуть на них не напоролись, воевода. Помните, как вы всех остановили? Ещё шаг, и… — он передёрнул плечами. — Я потом думал, вот так идёшь себе, и даже не знаешь, что смерть под ногами. Невидимая такая, подлая. Шагнул не туда — и всё, нету тебя. На куски разнесёт, даже понять не успеешь.
Метнул нож — тот пролетел мимо мишени, вонзившись в деревянный щит позади.
— Я в бою не боюсь, — продолжил Гаврила торопливо, словно оправдываясь. — Когда враг перед тобой, когда видишь его — это одно. Можно драться, можно победить или с честью пасть. А тут… тут даже драться не с кем. Просто земля под ногами, а в ней смерть спрятана.
— Что ещё? — мягко подтолкнул воевода.
Гаврила долго молчал, подбирая слова. Как объяснить то, что грызло его изнутри? Как признаться в том, что заставляло просыпаться в холодном поту?
— А потом вы… вы с княжной и другими магами… — голос стал совсем тихим. — Я видел, как вы стены обрушили. Как вы тот вихрь металлический создали. Больше сотни человек за минуту в фарш превратились. Кричали они… а потом тишина.
Парень опустил голову, разглядывая свои
