Дух экстаза (СИ) - Greko

— Парни! На кой черт вы тут шухер устроили?

Драться со мной никто не собирался, кроме Билли. Угрюмо молчавшие до поры крепкие селяне вдруг отмерли и посыпали разъяснениями.

— Мы акведук взорвали. Пусть знают, как нашу воду воровать.

— Вот прямо акведук? Все его двести миль?

Новодельные подрывники смутились.

— Накопитель, — хмуро бросил Зефур.

— Мне можно подняться? — спросил с земли Захер.

Забавные ребята. Вежливые. Старших уважают.

— Вы, бестолочи, — с отеческой заботой уточнил я, — о такой штуке, как бикфордов шнур слышали?

— Слышали, — ответили хором.

— Инструкцию о технике безопасности при проведении взрывных работ читали?

— Эээ… — все посмотрели на Билли.

— Чего сразу я? — возмутился он.

— Не читали, — заключил я, сообразив, что именно Билли где-то увел динамит. Вполне возможно, что как раз со стройки акведука. — А чего вы толком добились? Остановили работы на пару дней?

— Чего-то я не понял. Ты, Баз, выходит не шпион? — изумился Зефур.

— Делать мне нечего, — отчасти покривил я душой. — Хотел вас предостеречь, но не успел.

— Так мне можно встать? — заныл снова Захер.

— Баз, ты только предкам не говори, ладно? — взмолился здоровяк Билли.

— Совсем все попутали? — возмутился я. — Сперва шпион, теперь стукач…

— Извини, братан! — хором ответило мне стадо телят с красными шеями и пудовыми кулачищами.

— Динамита больше нет? — уточнил я.

— Нет.

— Ну, ладно. А то рассказал бы вам, как правильно закладывать заряд… И показал.

— Расскажи так! — оживились парни.[1]

Делать мне нечего готовить банду подрывников-террористов. А, с другой стороны, еще убьются сдуру. Мысль их выдать властям у меня даже не мелькнула. И Отис об этом от меня не узнает. Замкнутый круг. Мне жалко всех. И все в своем праве. Жители Лос-Анджелеса грезят о воде. Эти мальчишки не хотят терять отчий дом и созданную трудами нескольких поколений сытую и спокойную жизнь. И выхода нет. Кто-то все равно останется в пролете. Остается одно: сделать так, чтобы парни не покалечились по незнанью.

— Значит, так, — начал я свой инструктаж….

На околице поселка меня ждала Ольга. Молча подхватила моего коня под уздцы и повела к дому своей знакомой тети Тани. Парни делали вид, что только так и нужно. Даже не стали мне напоминать о нашей договоренности хорошенько бухнуть по возвращении домашним самогоном, настоянным на грушах.

— Бывай, Баз, — крикнули мне в спину, когда Ольга заводила коня в просторный двор.

— Завтра уедешь? — спросила меня, когда я спешился.

— Задержусь на недельку. Не то ваше ранчо развалится.

— Из тебя такой же работник, как и шпион, — вдруг выдала Оля. — В конюшне переночуешь.

Я думал, ворочаясь в сене, что она ко мне присоединится. Но Ольга так и не пришла.

… Семь дней я, не щадя сил, доказывал, что работник из меня — о-го-го! Девушка за мной не могла угнаться, но пыталась. Ни разу не пожаловалась, ни взмолилась, чтобы я притормозил. Остальные жители общины наших стараний не замечали, занятые то ли воспоминаниями о прошлой жизни, то ли мечтами о победе революции в России, которая откроет им дорогу домой. Собственно, никто им и не препятствовал вернуться к самовару на веранде уютной подмосковной дачи, кроме вбитой в голову мысли, что только так и нужно. «Ну, тупые», — так и хотелось мне повторить вслед за Задорновым. Даже родная сестра не замечала растущей химии любви между мной и Олей.

Да, я влюбился в соплюшку.И чувствовал, что это чувство взаимно. Ее тоненькая фигурка в штопанном-перештопанном платье, ее загорелое личико с веснушками, ее крепкие кулачки с набитыми мозолями мне вдруг стали дороже всего на свете. Осталось лишь разобраться с Адель.

— Баз, кто ты? — однажды спросила меня девушка, когда мы по заведенной традиции сидели на скамейке перед домом.

От меня, как и от нее, ощутимо попахивало навозом, который мы весь день убирали во дворе.

— Я очень богатый человек, Оль, — признание далось мне нелегко, да и звучало оно смешно, учитывая обстоятельства.

— Догадалась, — неожиданно ответила она.

— Когда я ведро с навозом на себя опрокинул? — попытался за шуткой скрыть свое смущение.

— Ты смотришь на всех как на своих подчиненных, — не приняла она мой шутливый тон. — Или как на несмышленышей. Только на меня по-другому. Ты привык капитанить. Сперва я думала, что ты моряк. Потом поняла, что все гораздо серьезнее. У тебя очень дорогое нижнее белье.

— Алле! Это вторжение в личное пространство!

— Вот сам бы и стирал свое личное пространство!

Мы замолчали.

— Ты женат? — спросила она, когда солнечный диск коснулся Белых гор, удлинив все тени. В темневшем, но все еще голубом небе уже болтался лунный диск, поджидая своей очереди посветить человекам.

— Нет. Но у меня есть обязательства. И обстоятельства, которые требуют решения.

Она ничего не стала уточнять. «Кремень, девка», — только и подумал.

— Лос-Анджелес или Сан-Франциско?

— ЭлЭй.

— Я не слышала, чтобы так называли Лос-Анджелес. В этой деревне я вообще ничего не слышала, кроме бубнежа про тяжелую мужицкую долю в России.

— Я заберу тебя отсюда.

Она вспыхнула и согнулась, уткнув лицо в сжатые колени.

— Я уеду ненадолго, но обязательно вернусь. Не плачь, — волна нежности затопила меня при взгляде на ее трясущиеся лопатки.

— Не верю. Это как сказка. Так не бывает, — громко прошептала она в перерывах между всхлипываниями.

— У меня есть сын.

— Я буду любить его как своего.

— У меня есть два младших друга. Мы как семья.

— Они станут мне братьями!

— Я снимаю кино, добываю нефть и продаю машины.

— Неужели ты думаешь, что после того, как мы очистили с тобой двор от говна, меня можно напугать работой?

— Эээ… Я вообще-то пытался донести до тебя мысль, что работать тебе не придется.

Она распрямилась и гневно уставилась на меня покрасневшими глазами.

— Как ты мог подумать, что я только и мечтаю, как нарядиться в шелка и бить баклуши, пока мой муж занят делами⁈

Не знаю, какие силы вдруг нашлись, чтобы удержаться. Чтобы не схватить ее в охапку и целовать, целовать…

— Ты уедешь завтра утром! — она смотрела на меня с вызовом, а ее тон не терпел возражений. — Как только взойдет солнце! Иначе я не выдержу! Живот лопнет или еще что случится!

— Передай Билли, — сказал я, сидя утром в седле. — Если нарисуется на пороге ранчо, отрежу ему член.

— Именно так и сказала бы, даже если бы ты не попросил, — ответила Оля и хлопнула моего коня по крупу, чтобы побыстрее увез меня из долины Оуэнс. Из лунной долины моей мечты.

… Адель выдержала двухнедельную разлуку и не свалила, вопреки ожиданием, но с порога накинулась на меня с упреками.

— Почему ты не оставил мне денег?

— Денег? — не на шутку удивился я, разглядывая ее аппетитное тело без малейшего эротического подтекста. Она была вдвое сексапильнее Оли, но на порядок мне неинтереснее. — С чего ты решила, что я должен тебя содержать?

Она зарделась и демонстративно развернулась, чтобы исчезнуть.

«Бай-бай! Может, в Нью-Йорк свалишь без прямого намека?»

— Папуля! — бросился ко мне Леха, как только поляна освободилась от мегеры. — Футбол?

— Да любой каприз за мои деньги! — я подхватил его на руки и несколько раз подбросил. — Хочешь, в мяч погоняем. Хочешь в город смотаемся, как только помоюсь. Навестим дедулю генерала, поплаваем на озере под парусом. А хочешь, научу тебя кататься на пони?

— Хочу послушать виктролу тети Констанс!

Упс! Про мисс Чандлер я-то и забыл. Появление Оли в моей жизни ей явно не понравится. И Адель. С ней нужно срочно решать вопрос, но как бы все так устроить, чтобы Леха остался со мной? Может, напрямую ей деньги предложить?

— Не выйдет у тебя ничего, — спустил меня на землю многомудрый Отис, после того как я рассказал ему об остановке в долине Оуэнс. — Еврейка, этим все сказано! Ты не подумай, что я антисемит. Твоего Айзека люблю как родного сына. Но если дочь Израилева колена увидела большие деньги, она своего не упустит. Сам видишь, мой совет не помог. Значит, не чувство ею движет, а холодный расчет. Вцепится всеми коготками, сколько ей не предложи. Так что, паршивец, у тебя один только выход: найти рычаги давления. Серьезные. Такие, какими можно Скалистые горы свернуть.