Император Пограничья 11 - Евгений И. Астахов
Я выключил запись. В студии стояла мёртвая тишина. Даже Ферзен потерял дар речи, а Сорокина смотрела на меня расширенными глазами.
— Вот так глава Академического совета защищает «высокие стандарты образования», — сказал я, глядя прямо в записывающий кристалл. — Шантаж, угрозы, и не только… А теперь Старицкий, единственный, кто осмелился говорить правду, едва не погиб. Какое трагическое совпадение, — я сделал паузу, давая зрителям время сопоставить факты. — Господа члены Совета, если вы это смотрите — Крамскому осталось недолго. Хорошо, что появилось Реформаторское крыло. Возможно, оно спасёт то, что ещё можно спасти.
Режиссёр за кадром отчаянно жестикулировал, но Марина не обращала на него внимания.
— Маркграф… это… вы понимаете, что только что обвинили главу Академического совета в организации покушения?
Глава 17
— Маркграф… это… вы понимаете, что только что обвинили главу Академического совета в организации покушения?
Я выдержал паузу, быстро анализируя ситуацию. Молниеносная цепочка выводов пронеслась в голове: покушение на Старицкого прямо сейчас — тактическая ошибка. Крамскому это невыгодно, особенно неудачное. Сегодняшние события и так выставляют его злодеем в глазах общества, а теперь ещё и это. Более вероятно, что кто-то действовал импульсивно — может, зажиточные студенты, недовольные уравниванием с простолюдинами, или фанатики старой системы, не просчитавшие последствий.
Существовала и другая версия: кто-то из членов Академического совета понял, что дни Крамского сочтены. Старицкий — одна из вероятных кандидатур на пост председателя после неизбежной отставки. Устранить конкурента, пока все подозрения падут на Крамского — изящный ход. Впрочем, это «медвежья услуга» — покушение лишь подтверждает правдивость слов Старицкого, привлекает к нему ещё больше внимания. Попытка заткнуть рот после того, как информация уже прозвучала, бессмысленна.
Есть и ещё одна грань у этого нелёгкого вопроса: враги наверняка попытаются обвинить меня самого в организации покушения ради пиара.
— Я предоставил факты, — ответил я спокойно, глядя прямо в записывающий кристалл. — Выводы пусть делают зрители.
Сорокина открыла рот для следующего вопроса, но я не дал ей такой возможности.
— Марина Владимировна, — я слегка наклонился вперёд, перехватывая инициативу. — А как вы сами оцениваете связь между этими событиями? Провал на дебатах, публичное подтверждение коррупции Старицким, угрозы в мой адрес и теперь покушение. Не слишком ли много совпадений?
Ведущая опешила. Её карие глаза метнулись к режиссёру за кадром, но тот лишь развёл руками.
— Я… я журналист, Ваше Сиятельство. Моя задача — задавать вопросы, а не высказывать личное мнение.
— Но у вас же есть позиция? — продолжил я мягко, но настойчиво. — Вы освещаете события в Содружестве уже много лет. Неужели не видите системных проблем в образовании? Талантливые простолюдины, которым закрыт путь к знаниям. Непомерные цены на обучение. Монополия на артефакторику…
— Академический совет утверждает, что защищает стандарты качества, — Сорокина пыталась вернуть контроль над беседой.
— Защищает или душит конкуренцию? — парировал я. — Скажите честно, Марина Владимировна, вы верите, что простолюдин генетически неспособен освоить высшую магию? Или это просто удобная сказка для оправдания дискриминации?
Ведущая поёжилась. Её пальцы нервно теребили край стола.
— Наука говорит о разной предрасположенности к магии у разных сословий…
— Наука или политика, прикрывающаяся наукой? В моей Академии простолюдины показывают результаты не хуже аристократов. Может, дело не в генах, а в доступе к образованию?
Сорокина явно потеряла нить разговора. Попытка загнать меня в угол обернулась против неё самой.
— Это… это действительно заставляет задуматься, — пробормотала она, явно сбитая с толку. — Я и сама видела талантливых простолюдинов, которым приходилось… — она осеклась, понимая, что косвенно соглашается со мной и тем самым закапывает позицию Академического совета.
Я повернулся к маговизору, где всё ещё маячило багровое лицо Ферзена.
— Леонид Платонович, вы упомянули традиции. А что, если традиции устарели? Мир меняется. Бездушные становятся организованнее, Гоны учащаются. Нам нужно больше магов для защиты поселений, а не искусственные барьеры.
— Традиции — фундамент нашего общества! — прогремел архимагистр.
— Фундамент или оковы? — я усмехнулся. — Кстати, о законах. Вы так и не показали мне статью, запрещающую преподавать артефакторику вне Гильдии. Может, её просто нет?
Ферзен побагровел ещё сильнее, если такое вообще было возможно.
— Это… это вопиющее неуважение к вековым устоям!
— Это простой вопрос. Есть закон или нет? Да или нет, Леонид Платонович?
— Вы… вы извращаете суть дискуссии!
— Я прошу конкретный ответ. Если закона нет, то ваши претензии беспочвенны. Если есть — назовите номер и дату принятия.
Изображение на маговизоре вдруг исказилось, затем погасло. Ферзен «внезапно» отключился.
— Похоже, у нас технические неполадки, — быстро сказала Сорокина, хотя всем было ясно, что это враньё.
— Как своевременно, — заметил я с лёгкой иронией.
Ведущая поспешила подвести итоги программы, стараясь закончить этот превратившийся в кошмар для неё эфир.
— Что ж, время нашей передачи подошло к концу. Спасибо маркграфу Платонову за откровенный разговор. События последних дней показывают, что перемены в Содружестве неизбежны. С вами была Марина Сорокина, до встречи в эфире!
Записывающие кристаллы погасли. Технический персонал засуетился, убирая оборудование. Сорокина откинулась в кресле и сначала посмотрела на меня волком, явно злясь за то, что я перевернул её собственное интервью. Потом её губы дрогнули в кривой улыбке.
— А вы тёртый калач, Ваше Сиятельство, — произнесла она с неохотным уважением. — Не ожидала от столь юного человека такой… изворотливости. Задали мне трёпку в моей же студии.
Я поднялся, поправляя манжеты рубашки.
— Просто не люблю, когда меня загоняют в угол. Буду рад снова побывать на вашей программе, Марина Владимировна. Возможно, в следующий раз вы лучше подготовитесь.
Ведущая фыркнула.
— В следующий раз я буду готова к вашим контратакам, маркграф. Не рассчитывайте на лёгкую победу.
— Жду с нетерпением, — я склонил голову в вежливом полупоклоне. — Всего доброго.
Шагая прочь, я мысленно подводил итоги. Интервью прошло даже лучше, чем планировалось. Покушение на Старицкого, кто бы его ни организовал, сыграло мне на руку. Запись с угрозами Крамского прозвучала в самый нужный момент. Ферзен выставил себя дураком, не сумев ответить на простой вопрос. А Сорокина невольно поддержала мою позицию своими неуклюжими попытками оправдаться.
Общественное мнение качнулось в мою сторону. Теперь главное — удержать эту волну после дебатов.
Едва я вышел из студии, отряхиваясь от остатков пудры, как путь
