Меткий стрелок. Том III (СИ) - Вязовский Алексей
Я двинулся дальше, к Спасской башне. Ее ворота, с двуглавым орлом, были массивными, деревянными, обитыми железом. Часы, куранты, что начали бить, когда я подошел к башне — все было в наличии. Внутрь к удивлению, свободно пускали, но в Кремле оказалось безлюдно. Лишь изредка попадались офицеры и чиновники в мундирах, спешащие по своим делам, да несколько дворников, что подметали брусчатку.
Я направился к Большому Кремлёвскому дворцу, московской резиденции царя. Полюбовался зданием в русско-византийском стиле, барельефами… Хоть и было построено в начале века, выглядело так, будто стояло здесь веками, впитав в себя всю историю страны. Я увидел Царь-колокол, огромный, массивный, с отбитым куском, и Царь-пушку, такую же гигантскую, правда без ядер рядом. Все было на месте и это успокаивало.
Закончил экскурсию на службе в Успенском соборе. В храме я оказался практически один — лишь несколько человек ждало причастия. Так как я не исповедовался, да и не являлся прихожанином — вновь ограничился свечкой возле Владимирской иконы Божией Матери. Ее в будущем сохранят и даже передадут в Третьяковскую галерею.
* * *А вот Москва-река разочаровала. Мутная грязная вода, берега еще не одеты в гранит… Все это до первого наводнения.
На набережной было немноголюдно, лишь изредка попадались рыбаки с удочками, течение несло отдельные льдины. Воздух здесь был свежим, прохладным, с запахом воды и ила. Я смотрел на город, и в моей голове складывалась сложная картина. Россия. Великая, но такая противоречивая.
Пришло время перекусить. Я направился в ресторан «Славянский базар», который находился на Никольской улице, одной из главных улиц Китай-города, ведущей прямо к Кремлю, в доме № 17. Он был знаменит на всю Москву, считался одним из лучших, настоящим центром общественной жизни.
Ресторан имел высокие окна с резными наличниками, а двери были массивными, дубовыми. Внутри царила особая, уютная атмосфера. Просторный вестибюль, мраморные полы, хрустальные люстры, позолоченные зеркала — все это говорило о богатстве и вкусе. Стены были увешаны картинами, изображающими сцены из русской истории, портретами знаменитых людей.
Я занял столик у окна, откуда открывался вид на Никольскую улицу. Зал был наполнен людьми. Купцы, промышленники, писатели, актеры — все были здесь. Их разговоры, громкие и оживленные, сливались в один, непрерывный гул.
— Чего изволите? — подошел ко мне высокий официант
— Щи с белыми грибами, расстегай с осетриной, и, если можно, порцию стерляди паровой, — я произнес это с каким-то особым удовольствием, возвращаясь к любимым блюдам. — И две рюмки холодной водки.
Под такую еду, не выпить — грех.
Официант, не меняя выражения лица, записал заказ и удалился. Я ждал, наслаждаясь атмосферой. Еда была великолепна. Щи, густые, наваристые, с ароматными грибами, расстегай, пышный, с нежной осетриной, и стерлядь, тающая во рту — все это было воплощением русской кухни, такой, какой я ее запомнил, такой, какой я ее любил.
Выйдя после обеда, я снова оказался на Никольской улице. В голове царил приятный сумбур, вызванный не только едой и ста граммами, но и обилием впечатлений. И тут взгляд мой упал на тумбу, увешанную афишами. Среди них выделялась одна, яркая, красочная, с изображением двух борцов. Немного смешных, в трико… Французская борьба в Цирке Саламонского на Цветном бульваре.
Это было бы интересно. Отвлечься от серьезных мыслей, окунуться в мир зрелищ. Я вызвал извозчика и отправился на бульвар.
Цирк Саламонского был огромным, круглым зданием, его фасад, украшенный барельефами и лепниной, сиял на солнце. Внутри царила особая атмосфера — запах опилок, лошадей, сладкой ваты. Зал был полон людей. Семьи с детьми, молодая публика, солдаты, студенты — все были здесь, ожидая зрелища. Я занял место в первом ряду, рядом с ареной, где уже готовились к выходу борцы.
Заиграла музыка, и на арену вышли двое мужчин. Один был огромным, мускулистым, настоящей горой мяса. Его плечи, широкие и мощные, казались нечеловеческими, а руки, с жилами, натянутыми как канаты, были способны, казалось, свернуть шею быку. Второй, на голову ниже его, тоже был мускулист, но выглядел более проворным, более гибким. Оба были одеты в плотные, обтягивающие трико, их тела блестели от масла.
— Перед вами, господа, — прокричал конферансье, — наши герои! Иван Смирнов, гроза Сибири! И его соперник, тезка — Иван Чудов, чемпион Урала!
Публика взревела, приветствуя борцов. Они сошлись в центре арены, начали осторожно присматриваться друг к другу, обхватывая, пытаясь найти слабое место. Первый Иван медленно, но, верно, теснил своего соперника к краю манежа. Захватывал шею, пытался выйти на «нельсон». Чудов, казалось, уклонялся, уворачивался, его движения были быстрыми, как у змеи. Зрители затаили дыхание.
Внезапно, когда Смирнов, казалось, уже почти заломал своего противника, Второй Иван сделал резкий бросок через бедро. Все произошло так быстро, что я едва успел моргнуть. Огромное тело Первого Ивана взмыло в воздух, перевернулось и с глухим стуком рухнуло на опилки. Туше! Публика взорвалась аплодисментами. Люди вскакивали со своих мест, кричали, махали руками. Это был настоящий триумф ловкости над грубой силой.
Я смотрел на поверженного Смирнова, на торжествующего Чудова, и в моей голове сложился образ. Огромный, мускулистый борец — это Романовская Россия, с ее имперской мощью, ее неповоротливостью, ее вековой традицией. А маленький, ловкий Чудов — это я. Мне предстояло переиграть этого неуклюжего динозавра. И я был уверен, что смогу это сделать.
КОНЕЦ 3 ТОМА, НАЧАЛО 4-ГО УЖЕ НА АТ, ЖМИТЕ НА КНОПКУ =
