Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса VII - Ваня Мордорский
Я стал чистым восприятием. Вот только воспринимать было нечего.
Именно тогда и произошло ЭТО.
Мир натянулся, словно гигантская струна, которая еще не вибрирует.
Моя душа сама застыла в трепетном ожидании этого мига. Мига рождения Вселенной.
Это был чистый холст, момент, до того как Художник прикоснется к нему. Но в этом мгновении ДО уже была заключена вся какая только возможно живопись. Будущий потенциал. Как тишина в концертном зале до того, как дирижер поднял палочку. В этой тишине уже присутствует музыка, которая прозвучит.
Из этой безупречной тишине возникает натяжение. Как первая капля воды, готовая упасть с листа в абсолютно неподвижном воздухе.
Это точка. В точке абсолютного безмолвия возникла искра. Искра творения.
Завороженный, я смотрел на эти сменяющие друг друга как калейдоскоп картины.
Искра не была светом или тьмой, Инь или Ян. Она была самой возможностью различия. Это был Великий Предел — первопричина, содержащая в себе все потенции мироздания.
В тот же миг и душа моя ожила, словно вынутая из закупоренного времени. И ко мне вернулись мои эмоции.
Искра передо мной начала вращаться. Поначалу казалось, что она стоит на месте, но это просто вращение было очень медленным, искра лишь набирала свой неумолимый ход.
С каждым витком искра рождала пары противоположностей.
Свет и Тьма.
Небо и Земля.
Мужское и Женское.
Движение и Покой.
Горячее и Холодное.
Эти силы сплетались в величественный, бесконечно сложный узор — Круговорот Тайцзи. Великий Предел.
Именно это показывал мне цветок, носящий такое же название и ставший частью меня. В нем и была сама концепция Тайцзи.
Я видел, как Инь перетекает в Ян, а Ян — в Инь, как они зависят друг от друга, борются и дополняют друг друга, порождая всю полноту бытия.
Я видел, как рождаются звезды и угасают галактики, как горы поднимаются из пучин океана и снова стираются в пыль. Видел танец дракона и тигра в небесах, смену времен года в лесу, прилив и отлив Ци во всем сущем. Великий Предел был во всем. И я был его частью.
Мысль возникает из бессмыслия, форма — из бесформенности.
Именно это сейчас и происходило.
А потом всё застыло.
«Я» — возникло снова.
Мое тело, вернее его проекция, стояло на зеркальной глади воды идеально круглого озера. Вокруг были непроходимые горы.
Я сделал шаг и по воде пошла рябь, тут же исчезнувшая.
Неожиданно на душе стало спокойно. Цветок хотел мне показать зарождение и переход из одного этапа в другой, вот только я не дорос до этого. То понимание было мне недоступно, это было как ребенку, не умеющему читать, показать книгу, раскрыть и показать каждую страничку — он будет видеть страницы, понимать, что это книга, и что там что-то написано. Но не понимать того, что в нее заложено. Точно так же ощущал себя и я.
Я стоял в озере собственной души. Ничем иным это быть не могло.
В отражении воды на меня смотрело молодое лицо красивого парня, которому и не было двадцати лет. Вот он я сейчас. Но это ли я настоящий?
Словно в ответ на эту мысль прямо передо мной возник дряхлый старик.
По воде вокруг нас прошла рябь и застыла в форме круга.
Мы стояли друг напротив друга не отрывая взгляда.
Слов было не нужно.
Это был я.
Прошлый я. Руки, покрытые старческими пятнами, лицо все в морщинах, на голове почти ничего, один лысый череп, в руке трость, крепкая, тяжелая, а на теле белый больничный халат.
Я сделал шаг.
Тот, старик, тоже сделал шаг.
Сначала я подумал, что это случайность, но сделав еще один шаг понял, что мы движемся по кругу. На один мой шаг, я получал такой же в сторону от старика.
Потом он просто сел и приглашающим жестом указал мне на место напротив себя.
Я сел, уже не удивляясь тому, что не проваливаюсь под воду. Это место не было реальным — это был тайник моей души.
Моя суть.
В горле неожиданно пересохло.
Мы сидели друг напротив друга, как Инь-Ян. Молодость и старость. Смерть и Жизнь. Прошлое и Будущее. У того старика не было будущего, у него были только воспоминания. И, тем не менее, он был Я.
Я не мог лгать тут сам себе.
Душа не была едина. Я помню, как получил воспоминание о маме от Праведницы в Великих Карповых Озерах, но этого было мало. Этого недостаточно. Мне нужны все мои воспоминания.
Взгляд старика был грустный, всё понимающий, без надежды внутри. Не мой теперешний взгляд. Я так не смотрю ни на жизнь, ни на самого себя.
А он смотрел.
Нам не были нужны слова.
Мы сблизились и взяли друг друга за руки. В тот же миг мы оба, и вода вокруг нас, начали медленно вращаться.
Я смотрел в его глаза, а он — в мои.
Воспоминание.
Земля. Родители. Детство. Я видел там всё то, чего не хватало мне — те фрагменты, которые исчезли по вине Пустоты.
Всё это не было стерто, непостижимым образом оно было внутри него, внутри старика, от которого я знал, что отгородился в свое время. Это ведь было мое решение — жить новое по-новому. Не оглядываться на себя прошлого. Старик всё это время ждал — ждал, когда я сам сюда приду. Да что там говорить, вся моя новая жизнь, она отделяла меня же от меня.
Странно, а ведь я думал, и уже не единожды, что прошел через это, что я стал един с собой, что всё это — этап, оставленный позади. Я думал так у белки, думал после того, как покинул Школу Небесных Наставников, думал у Бай-Гу… Много раз думал… А надо было не думать.
Теперь это казалось чем-то поверхностным.
Под моими ладонями были шершавые руки дряхлого старика, а он наоборот чувствовал мою молодую кожу и бурлящую в теле жизнь.
Инь-Ян.
Мы застыли.
Движение прекратилось.
Я увидел себя, убегающего от собаки. Но она все равно меня искусала, а потом перед глазами возникло воспоминание о том, как мама обрабатывает рану.
Еще через мгновение у меня захватило дух. Вот я в потрепанной и заношенной одежде взлетаю на качелях вверх и затем вниз. Еще недавно я этого не помнил.
Старик отдавал одно воспоминание за другим, устало улыбаясь.
А я принимал, проживая их
