Дух экстаза (СИ) - Greko

… Катастрофа на месторождении Мидуэй-Сансет вдарила бумерангом прямо по моему кошельку. Переизбыток нефти был столь ошеломляющим, что цена на нее упала до 30 центов за баррель.

Правильно говорят в народе: беда не приходит одна. Одновременно с трешем на нефтерынке неожиданно просел индекс Доу Джонса — не из-за нефтяных котировок, а из-за общего падения. Рост «голубых фишек» в 1909 году на 14,97 % постепенно отжирал откат 1910-го, и недалёк был тот час, когда он примется за прирост 1908-го! А у меня столько трат! Дом был готов к заселению уже летом. Баксы отлетали только в путь. Проф Эбинезер (не к ночи будет помянут!) тянул с меня и тянул. На все про все — вплоть до домашних тапочек и банного халата, не говоря уже о мебелях, шторах и кранах в ванные комнаты. Любая мелочь лежала на архитекторе. Таков был наш контракт: я получал полностью готовое жилье (так было принято), архбюро — мои чеки. В общем, со стонами, с проклятиями я закрыл все позиции своего инвестпортфеля, а с ним и свою нью-йоркскую историю. Не только потому, что хотелось перевернуть страницу или прилично накопилось долгов. Но и по более приятной причине: меня ждали 20% акций сбытовой фирмы завода Форд и еще чуть-чуть «Форд мотор компани».

Короче, выпали мне на лето 1910-го качели. По бабкам просел, несмотря на успехи в торговле «фордами» и растущим числом торговых точек на въездах в ЭлЭй. По жизненным удовольствиям и перспективам — взлетел на самую вершину. Фильм почти закончен, остались павильонные съемки. Въехал с парнями в новый дом, который в светских журналах отметили, как событие года в архитектуре. Моя репутация в столице Калифорнии росла не по дням, а по часам. Меня даже приняли в члены клуба Джонатана — сборища пафосных придурков, которого, увы, не следовало избегать, если решил мутить бизнес в Лос-Анджелесе. Полезные знакомства никто не отменял, и глупо не воспользоваться подвернувшейся оказией — многие хотели лично пожать руку человеку, внесшему свою лепту в борьбу с вышедшей из-под контроля подземной стихией.

Наше новоселье отпраздновали бурно, не пожадничали. Коллекцию элитного бухла в моем винном подвале (да, у меня и такое безобразие было!) изрядно проредили. Настолько — что пришлось пресекать попытки гостей прыгать рыбкой в сухой бассейн. Специально нанятый модный «квартет парикмахеров» в полосатых жилетах и соломенных шляпах а-ля гондольеро нажаривал регтаймы так, что голливудским коровам стало тошно. Притащенные Изей старлетки, отжигая кекуок, веселили «холостяцкую берлогу», как прозвали наш «скромный» домишко. Тихий семейственный Портер, снимавшей было на пленку наш разгул, посеял где-то в кустах дорогущую и тяжеленную камеру и кометой ворвался в общее веселье. Через день мы нашли аппарат в зарослях бугенвиллеи изрядно поцарапанным, но в рабочем состоянии, а Эдвина спящим в моей машине и абсолютно неработоспособным. Молодые мексиканочки, нанятые Осей из числа своих подружек в Хантингтон-бич, дарили мужчинам задорные белоснежные улыбки и сводили их с ума своим нарядом. Никто не мог и представить, что я отчебучу такое! Нарядил всех горячих южных красоток в короткие плиссированные юбки и белые чулки. Вызов общественной морали перешел все границы, но гости пообещали: все, что происходит в «холостяцкой берлоге», остается в берлоге!

(веселый танец кекуок)

Очухаться, перевести дух нам не давали по меньшей мере четверть века. Дней семь или восемь. Женатиков как на мед тянуло в мой дом оттянуться. Череда загулов слилась в один мутный поток, разбавленный редкими яркими кадрами. То просыпался в своей пастеле размера кинг-сайз с двумя смуглыми вечно смеющимися черновласками из прислуги. То учил Уила Селига, перебравшегося в Голливуд и вступившего в ряды Независимых, стрелять по апельсинам у пустого бассейна. То порывался куда-то ехать на «Серебряном призраке», чтобы набить морду доставшему меня до печенок какому-то мистеру, которого я почему-то обозвал «генерал-лифт». Кого я имел в виду, сообразил позже, когда братья Блюм мне поведали о моих художествах.

Когда гудеть уже стало невмоготу, когда глаза уже не могли смотреть ни на виски, ни на фонтаны золотистого шампанского, понял, что все — достиг дна. Скважина откачена! Дальше только белочка или ласковый нарколог, если такого найдут.

В себя я пришел внезапно, еле продрав глаза в нашем патио.

Мы сидели в уютных ротанговых креслах около пустого фонтана, матово поблескивающего бледным мрамором. Легкий ветерок навевал прохладу и легкую нотку флёрдоранжа, примиряя меня с тотальным отсутствием кондиционеров. Вдали, в прозрачной дымке, на фоне синеющего океана, выделялся силуэт 13-этажного Континентал-билдинг, самого высокого здания Лос-Анджелеса, где пока не нашлось места для небоскребов. На столике меня ждал заботливо приготовленный кувшин с апельсиновым соком и высокий бокал.

— Ося! Прибей на дверях табличку: «Все ушли на фронт!» — простонал я, потянувшись за джусом.

— На кой? — лениво отозвался Джо.

— Выдохся!

— Не свисти, Босс! Кто вчера орал, что он самый буржуинский буржуин и сегодня поедет за цилиндром и сигарами? И будет отныне носить жилет в виде американского флага?

— Цилиндр отменяется. И жилет, — огорчил я парней, уже представивших себе редкое зрелище.

— Тогда и ехать никуда не нужно, — резонно заметила наша лысая кинозвезда. — Сигар нам надарили вагон.

— О! — встрепенулся я на остатках волевых. — Айзек, тащи сигары, я вам кое-что сейчас покажу.

Изя исчез во внутренних помещениях. Я поманил пальцем горничную-чаровницу.

— Это… Как тебя там? Изаура…

— Я Кармелита, сеньор.

— Ух ты! Красотуля, сделай одолжение. Принеси сюда из гардеробной в моем доме старый пиджак, который я определил на выброс.

— Сделаю, Босс! — сверкнула глазами плутовка и, резко крутанувшись на месте так, что взметнулась ее короткая юбочка, понеслась в мои хоромы.

— Что задумал, Босс?

— Терпение!

Изя принес уже обрезанные «гаваны». Кармелита — пиджак. Тот самый мой первый пиджачок, который приобрел в Москве с помощью Антонины Никитичны Плеховой и до которого никак руки не доходили, пока не стало ясно: вот моя деревня Голливуд, вот мой дом родной, вот моя гардеробная комната. Никого не стесняясь, рванул воротник и вытащил оттуда две пятисотрублевые купюры.

— Вау! Откуда? — ахнул парни.

— Будете смеяться — забыл! Давным-давно спрятал и только сейчас вспомнил.

— И зачем они тебе?

— Сейчас увидите! Разбирайте сигары.

Чиркнул спичкой и поджег оба кредитных билета, сложенные лодочкой.

— Прикуривайте!

Братья Блюм с трудом прикурили, потому что не могли справиться с хохотом.

— Хватит ржать! Символ! Сжигаем последние мосты. Оглянитесь вокруг: мы в Америке. Мы богаты. Вы больше не зарядьевская шпана, а уважаемые в ЭлЭй люди.

Парни прониклись и запыхтели не в затяг. Уже ученые. Капиталисты, блин, юные дяди Сэмы.

Я мысленно влепил себе леща.

«Что за дешевые понты, Вася, в стиле новых русских из 1990-х⁈ Ты бы еще малиновый пинджак с карманами нацепил! Звезду поймал, американец? Пребываешь в перманентном экстазе? Чему ты учишь молодежь?»

— Босс! — отвлек меня от самобичивания наш индеец Джо. — Ты как знаешь, а я все же куплю себе цилиндр. Надо соответствовать. В агентство за машинами разные приезжают. Например, из офиса мэра. Заказывают машины целыми партиями для разных городских управлений.

— Откаты просят?

— Это что такое?

— Ну, комиссию за жирный заказ.

— Это завсегда. Я же помню, как ты учил — не жлобиться на комиссию и даже посредникам немного отстегивать. А тем, кто покупает от двух тачек и выше, дарить запоминающиеся подарки.

— Все правильно. Нам нужно с хорошими людьми делиться своей дилерской скидкой. Тогда все будут в шоколаде.

— Каждому по шоколадке — это, конечно, супер, но нафига нам пустой фонтан и, тем более, бассейн? — встрял в разговор Изя, заскучавший от разговора о бизнесе. — Неделю пытаюсь до тебя достучаться, а ты в ответ — генерал-лифт, генерал-лифт…