Джо 3 - Харитон Байконурович Мамбурин
— Вот вы вообще нормальные⁈ — возмущался я, выходя во двор, — Как мы спасаем целый Пазантраз, так всё нормально! Никто не говорит «молодец, Джо!», «мы так гордимся тобой, Джо!». А когда какие-то ненормальные феи пытаются меня грохнуть, а я просто убегаю, не причиняя им вреда, то сразу «Ой, ты варвар и вандал, гнать тебя из города!». Даже не вспоминаете, почему я вообще в этот город заглянул! Бесстыжие!
— Слышь ты! Ты Пазантраз себе в выгоду спасал! — вынырнул за мной уже обезмладененный Санс, — Чё ты вот тут начал⁈ Я бы что, жену не донес⁈
— Да вы кого слушаете! — мерзкий мяв Шайна, — Этот гад меня в небо запустил за одну невинную шутку! Если бы вы знали, что мне пришлось пережить! Джо просто не знает меры!
— Да! Точно! Он не знает меры!! — ну блондинка, ну погоди…
— И в оправданиях!
— ДА!
Я уже хотел уйти от этих злых существ куда-нибудь, наверное, даже к Знайде, но оказалось, что за частоколом кое-кто был. Обычно этот «кое-кто» является огромным быком, мучающимся от скуки, поэтому других «кое-кого» не появляется, но это был не тот случай. За частоколом на снегу мялся Астольфо Бруствуд, единственный сын и наследник нашего барона, робкая и девочкоподобная личность с трагическим прошлым, никаким настоящим и скорбным будущим.
— Опа, — притормозил я, — Привет. Какие дела?
— А? Что? — заморгали на меня пушистыми ресницами, — Ой! Волшебник Джо! Здравствуйте!
— Привет-привет! — кивнул я, а затем гневно заорал назад, туда, где меня обличали, клеймили и совестили, — Да тихо вы там! Тут сын барона пришёл!
Эти слова оказали магическое воздействие. Для Гомкворта это был важный элемент взаимодействия представителя Гильдии с человеками, для Санса — сын делового партнера, а женщины… Знаете, с ними ведь что-то не то. Почему взрослых половозрелых самок тянет к почти-половозрелым милым мальчикам — вот не понимаю совершенно! По-моему, здесь что-то животное! Им нравятся милые и беззащитные штуки, даже если у них есть пиписка!
В общем, наступила тишь, гладь, да благодать, в которой раздался дрожащий, но полный внутренней силы голосок баронета.
— Волшебник Джо! Я пришёл просить вас взять меня к себе в ученики!
Я аж хрюкнул, вылупившись на этого типа, сжимающего кулачки, встопорщенного, мало что не писающегося от решимости.
— Астольфо… — постарался я сделать тон помягче, — Люди не могут выучиться на волшебников. Только родиться ими. Иначе никак.
— Я это знаю! — удивил меня мальчишка, — Вы совершенно не магией прогнали моего брата! Моего бывшего брата! Я тоже хочу быть таким! Таким как вы!
— Но…
Тут, из ворот моей фазенды вырвалась Мойра Эпплблум, злая, взъерошенная, категорически «янедоговорившая».
И как заорёт!
— Господин Астольфо! Прошу вас подумать трижды, чем делать такие предложения! Этот человек — негодяй и эгоистичный подлец! Он безжалостный врун, безответственный и непрошибаемый!
Ой, ей…
Тем временем блондинка выбралась совсем и встала перед несчастным пареньком, сверкая глазами:
— Это, господин Астольфо… — потыкала она в мою сторону пальцем, — Невероятный мужлан! Грубый, бесчувственный, совершенно не склонный оглядываться на то, что творит! Ему плевать на чужое мнение, на то, что думают окружающие! Он как стихийное бедствие, разрушающее все на своем пути! Всё, к чему он равнодушен, страдает в агонии и скорби!
Мойра, ты не помогаешь… У пацана глаза загораются, как у тебя при виде денег…
— Он! — воскликнула, нет, провозгласила госпожа Эпплблум, истыкав уже пространство в моем направлении пальцем, — Ужасен! Я знаю этого волшебника с самого детства! Он силен и умел, но безжалостен, суров и совершенно беспощаден ко всем, кто не представляет для него интереса!
Краткая пауза, снежинки, тающие у нас на губах, таинственный шепот позёмки, скрип заборных ворот.
— Мне это и надо! — отчаянно и надрывно почти прорыдал вьюнош, падая перед ошарашенной Мойрой на колени, — Волшебник Джо!! Молю вас! Умоляю! Научите меня быть негодяем!!
Пауза продолжилась, но так, немножко. Еще немного снежинок, позёмки и скрипа. Ну чисто для антуражу. А затем — растерянное бормотание Санса, ставящее большую жирную точку на том небольшом количестве свободного времени, которое у меня еще оставалось.
— Ну, так-то, лучшего наставника в мире не найти…
Ну вот, здравствуйте-пожалуйста. А куда деваться? Дать от ворот поворот единственному ребенку моего соседа-барона, остро нуждающегося в любой помощи по отношению к отпрыску? Угу, и похерить только что образовывавшиеся и еще не окрепшие связи. Ну, что уж тут.
— Идём, Астольфо, — поманил волшебник рукою юного подростка, почти разуверившегося в разумных существах, человека с разбитым сердцем, запуганного почти до самых пределов возможного, — Идём в мою башню. Я постараюсь тебе помочь.
Ну, сначала, конечно, надо, чтобы он полностью разуверился, потом поработаем с сердцем, запугаем до седых волос (Ииииии-горь!!), ну вот, а потом… потом начнем обучение. Ах да, и дверь закрыть перед носом этих буянящих, протестующих и даже взывающих к какой-то мифической «человечности» существ. Ничего не хочу от них слышать. Двуличные лицемерные мерзавцы!
Ничего, теперь у меня есть юный падаван. Кто-то, кто разделит со своим старым наставником тяжести бытия. Может быть, даже возьмет на себя большую их часть… а почему бы и нет? Астольфо молод, молодым везде у нас дорога, молодым везде у нас почет! Так! С чего бы начать…?
Интерлюдия
— Пригнись, дура! — рыкнул Гоген, плечом отпихивая Элизию с места, где эта кукла застыла, хлопая глазами. Взвизгнувшая блондинка укатилась под зад Богуну, который рухнул пузом на траву еще раньше, чем даже эльфы-телохранители из свиты бывшего князя расслышали свист стрел.
Стрелы и магия. Самое отвратительное сочетание, знакомое бывалому наемнику, лишь пару раз в жизни попадавшему в такие ситуации. «Эльфийская мухобойка». Засадники прижимают стрелами и осветительной магией попавших в переделку, а затем накрывают их, наполовину ослепленных, колдовством покруче. Оба раза
