Архитектор душ - Александр Вольт
Я повернулся к ней и посмотрел ей прямо в глаза. От такого речевого оборота у меня на губах выступила улыбка, захотелось даже рассмеяться. «Гостей», о как! Еще вчера она кричала, что убьет меня при любой возможности, а теперь она у меня гостья.
— Во-первых, вы не гости. Во-вторых, я далеко не приличный человек, и с этим мы, кажется, уже определились, — я распахнул дверь, впуская в дом поток теплого воздуха. — А в-третьих, на еду надо заработать.
На ее лице возникло такое неописуемое возмущение, что я едва сдержал ухмылку.
— Нет, я не о том, что ты могла бы подумать, Алиса. Забыла? Ты моя помощница, а значит, работать придется со мной. Жалованье коронеру выплачивается из казны по завершении дознания и подаче отчета. Проще говоря: нет вердикта — нет денег. Нет денег — нет еды. Я доступно объясняю? — я обвел их обоих взглядом. — Так что, если вы хотите сегодня поужинать, вам придется прилежно исполнять роль моих помощниц. Время — наша единственная валюта на данный момент.
Ее лицо вытянулось. Она хотела возразить, но не нашла, что. Логика была железной и в ее положении неоспоримой. Лидия, слушавшая наш разговор, лишь плотнее сжала губы. Она все понимала без лишних слов.
— Перекусим у Торбина после того как закроем вопрос с Ковалевым, — сказал я, чтобы успокоить их немного. Виду они не подали, но я, кажется, внутренне выдохнули. Об этом говорили их слегка расслабившиеся плечи.
Мы вышли на улицу. Утро встретило нас ярким солнцем. Оно заливало улицы теплым светом и рисовало на брусчатке длинные четкие тени. Город уже проснулся. По улицам тарахтели моторы ранних развозчиков, скрежетали трамваи, а дым из заводских труб на окраине прямыми столбами уходил в высокое, ясное небо. Воздух был теплым, пах морем и пыльной листвой.
Аркадий Петрович стоял в нескольких метрах от моих главных ворот.
— Доброго утра, сударь! — он учтиво кивнул.
— Взаимно. Как спалось? — поинтересовался я, открывая двери и пропуская девушек вперед, подгоняя жестом. При виде девиц лицо Аркадия Петровича оставалось выдержано-бесстрастным. Он продолжал делать вид, словно ничего не происходило. Его выдержке стоило позавидовать многим.
— Спалось… — задумался водитель. — Знаете, господин Громов, неплохо-неплохо.
— Вот и чудесно, — сказал я, открывая переднюю дверцу машины.
Я сел спереди, девушки устроились сзади. Машина тронулась. Я смотрел в окно, на мелькающие улицы чужого, но уже знакомого города. Солнечные блики играли на витринах магазинов и на хроме проезжающих автомобилей.
Люди спешили по своим делам — кто в деловом костюме, кто в рабочей форме. Жизнь шла своим чередом, абсолютно не замечая того факта, что в теле местного коронера больше нет Виктора Громова.
Моя правая рука продолжала слегка ныть. Я незаметно пошевелил пальцами. Чувствительность почти вернулась, но осталась какая-то глубинная неприятная ломота.
Мы прибыли в доки. Утро было в самом разгаре, и здесь уже кипела жизнь. Гудели моторы портовых тягачей, лязгали контейнеры, а в теплом воздухе смешивались запахи рыбы, дизельного топлива и соленой воды. На том самом месте, где вчера лежало тело, нас уже ждал урядник Ковалев с двумя патрульными. Его вид выражал откровенную скуку и нетерпение.
Моя бы воля, я бы просто оформил отчет и отправил ему по электронной почте, но раз сверху сказали, что дело крайне важное, то я хотел лично вручить заключение Ковалеву прямо в руки. Таким образом я буду уверен, что он его увидит, услышит и займется, а не откроет на почте дай бог через неделю.
Тем более, что пока ждали Аркадия Петровичя я успел вычитать, что здесь действует подобие «палочной» системы у полиции. И это объясняло, почему Ковалев так радостно шел на сделки с Громовым. Нет «висяков» — нет проблем. Нет проблем и хорошая отчетность для руководства — больше премия. Все донельзя просто.
— Прибыли, — обозначил Аркадий Петрович, переведя кулису в нейтральное положение. — Что дальше прикажете?
— Пока что можете быть свободны. Мне надо закрыть вопрос здесь, затем я хотел бы перекусить.
— Как обычно, в «Мышлен»? — поинтересовался водитель, судя по всему, сразу прикидывая, как туда добраться от доков.
У меня же от такого забавного совпадения с моим миром едва не вырвался смешок.
— Да нет. Зайдем к Торбину. Тут ближе и сподручнее, а дальше в магистрат, сдавать отчетность.
— К… Торбину?.. — удивился Аркадий Петрович. Его седые редкие брови удивленно поползли вверх. Стало ясно, что Громов не сильно часто ходил по заведениям столь… низкого сорта. — В его, простите, кабаке?
— Кабак как кабак, Аркадий Петрович. Закинуть чай-кофе в желудок и какую-нибудь простую яичницу и то будет неплохо.
— Ну… — неуверенно протянул шофер, — как скажете, сударь. Я тогда тут подожду.
Я развернулся и двинулся в сторону доков, где уже виднелась недовольная физиономия Ковалева с подчиненными.
— Урядник, — начал я без предисловий, останавливаясь перед ним. — Я провел вскрытие.
Ковалев лениво оторвал взгляд от моря и смерил меня тяжелым взглядом.
— И что? Утопла по пьяни, как я и говорил?
— Алиса, подойдите, — скомандовал я, проигнорировав его вопрос. Она, помедлив секунду, подошла и встала рядом со мной, как и подобает ассистенту. Это был театр, но театр необходимый.
— Планшет, — попросил я.
Девушка протянула мне планшет с протоколом, который вела вчера.
— Здесь, — сказал я, показывая бумаги Ковалеву, — полный отчет о вскрытии. Процедура была задокументирована в присутствии двух свидетелей, незаинтересованных в исходе дела.
О том, что они от меня далеко отойти не могут, всем присутствующим, естественно, знать не следовало.
Я начал зачитывать, мой голос был ровным и монотонным, как у лектора. Я намеренно использовал медицинские термины, чтобы придать своим словам вес, но тут же переводил их на простой язык, чтобы суть была понятна и без диплома медика.
— При внутреннем исследовании трупа установлено следующее: трахея и бронхи свободны, жидкостей не обнаружено. Легкие воздушны, что полностью исключает утопление как причину смерти. — Сделав паузу, я посмотрел прямо на Ковалева. Он недовольно скривился. — При исследовании органов шеи обнаружен перелом подъязычной кости и массивные кровоизлияния в мягкие ткани. Данные повреждения характерны для сдавления шеи руками, то есть удушения.
Патрульные за спиной урядника переглянулись. Слово «удушение» было им понятно без всяких переводов.
— В желудке обнаружено небольшое количество
