Рывок в будущее (СИ) - Марков-Бабкин Владимир
— Ну?
Осторожно спрашиваю:
— А Алексей?
Но Царица, как отрезала:
— Алексей послезавтра уезжает в Москву, а то мы все этой зимой там не будем. Передаст тебе дела и уедет. Кто-то должен и за Первопрестольной посмотреть.
Угу. Судя по всему, поругалась Лиза с мужем с утра. Или с вечера. По любому поводу. А тут слово за слово и «Как дела в Петербурге»? И пошло-поехало. Поедет или нет он в Москву, вопрос второй, но, меня бросают в пучину разборок, которые я искренне хотел избежать.
— А назначенные тобой люди? Они же везде. Что я там смогу сделать? Мне они никак не подчиняются, Матушка. Рухнет даже то, что хоть как-то работает.
И тут Царица злобно усмехнулась.
— Петруша, это часто не мои люди. Они верно служили ещё батюшке моему, но сколько им уже лет? Столица голодает. Город на грани бунта. В гвардейских казармах тоже неспокойно. Меры должны быть приняты. А у меня даже губернатором толковым да верным поставить некого.
— Матушка, прошу простить, но, я там не так много смогу сделать. Я же мальчишка. Ни чина, ни опыта у меня нет.
Прищур.
— А в августе кто всё в порядок привёл. Слушали они тебя и без чина.
— Матушка, я могу говорить откровенно?
Кивок.
— Говори.
— В августе никто ответственности брать за разорения не хотел. Перекладывали они друг на друга. Чинами мерились. А вода ещё бурлила. Так и приняли меня как громоотвод. Мол если что не так — Цесаревича виноват, а что с отрока взять? Но перечить ему мол — это Величеству укор.
— А сейчас они не будут слушать тебя, пока бунт не произойдет?
Императрица может сейчас на эмоциях (а, может, и нет, с неё станется), но, какой резон так глупо подставляться?
— Матушка, и тогда не будут. Стихии нет. А на бунт можно ещё будет «потери» списать. А моё вмешательство, не по регламентам, и им барыши погубит.
— Тогда, как ты собираешься править Империей, вдруг что? Тебе в феврале полные семнадцать. Ты совершеннолетний не только по церковным правилам, но, и по законам Престолонаследия. Если что, не дай Бог, со мной, то ты восходишь на Трон напрямую, безо всякого регентского совета, как полновластный Император-Самодержец. Как ты собираешься держать всех в узде и повиновении?
Ага. Это уже «на слабо».
Качаю головой:
— Я их не боюсь, Матушка. Я просто ищу варианты наиболее хорошего решения. Алексей занимается? Пусть. Нужна моя помощь? Всегда «за».
— Хочешь уйти от ответственного и важного государству дела? Переложить вину вдруг что? И Империей будешь так править.
Как будто она так не делает иногда, каждый день, постоянно, сталкивая всех лбами. Вот меня, например, с моим другом Лёшей. Ну, и что один из них муж, а другой — Наследник и племянник? Это Власть и Корона. Не допустить чрезмерного усиления одной из Партий. Такая вот шахматная партия, когда Игрок играет сразу и за белых, и за чёрных, и задача Игрока свести партию именно вничью. Не допустить победы одной из сторон.
Я её понимал. Обычная Игра. При любой могущественной державе было примерно так же — правитель, помимо местных элит, приближал к себе иностранцев, одаривал всякими благами, привязанными к месту (имениями или ещё чем-то, что они не могут продать) и формировал партию против местных. Чужаки служили правителю, а не Отечеству, а у местных могли быть разные взгляды на сей счёт. Особенно если власть ослаблена, а их собственный род древний и славный.
Так что Лиза не изобретала велосипед, который ещё не изобретён, а опиралась на мудрость тысячелетий. Divide et impera. Разделяй и властвуй. Ничто не ново под луной.
Макиавелли подтвердит.
— В общем так, Петруша, с завтрашнего дня Санкт-Петербург на тебе! Моею волей назначаешься ты его главноначальствующим с правами Генерал-Губернатора. Список представь немедля кого хочешь к себе в помощь привлечь.
Вот же засада.
Главного начальника в столице с декабря нет… И генерал-полицмейстер Девиер болеет.
На себя одного нельзя такое взргужать. Отвечать всё же желательно с кем-то вместе.
— Корфа и Ласси, Матушка, Разумовского то ж, Лестока, Сашу Шувалова, Берхгольца, — отвечаю ровно, спорить опасно, — остальных с ними посовещавшись представлю.
Миниха бы, но где ж его взять.
Матушка повела бровью. Состав был пёстрый. Включал и матушкиных любимцев и отлученных от двора, представителей трёх основных партий.
— А сработаются ли они? — высказала опасение Еслисавета Петровна.
— Ты сама, Матушка, говорила, что правителю надо держать всех в узде и повиновении, — возвращаю ей её же тезис, — мне скоро семнадцать лет, вот и посмотрим.
Императрица надула губки.
Людей же я выбрал работоспособных и не вороватых в большинстве. Они справятся.
— Но ты же, Матушка, мне подскажешь если что, — смягчаю я пилюлю.
Тётушка смотрит с лукавой улыбкой.
— Подскажу, Петенька, подскажу, и представлю тебя как твоя «коллегия» соберётся.
* * *
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ИТАЛЬЯНСКИЙ ДВОРЕЦ. 15 февраля 1745 года.
В принципе, я понимал и понимаю, почему Матушка бесится. Причины две, и они очень простые: «Всё уже украдено до нас» и «Круговая порука. Конечно, про 'украдено» разговора нет, хотя ответственные лица пытались эту самую ответственность переложить на кого угодно — на мародёров, мышей, и водную стихию. Всё смыло, Матушка. Ничего не осталось! А что осталось, то оно всё порченое! Вот списки, можно посмотреть!
А сколько там чего было — поди знай. На бумаге всё было хорошо. И так во всём. Волшебным образом смыло или сгнило огромное количество продуктов, товаров и стройматериалов. Топит город не в первый раз и не в последний. Вроде, даже, готовились. Даже лодки были в достаточном количестве, для организации спасательных работ. Ну, по крайней мере, как их понимали в этом времени.
Тут ещё, как назло, после августовского наводнения, в сентябре ветер выгнал всю воду из каналов, а потом погнал обратно. В общем, случилось новое наводнение, не такое сильное, но опять оказались не готовы. И под него тоже списали, что могли.
Криво усмехаюсь. Это Матушка хотела, чтобы я взвалил на себя ответственность за это? Желание вывести из-под удара Алексея мне понятно, но там ведь не только в нём вопрос. Больно уж я лихо 17 августа всех бегать заставил. Матушке тогда было не до того, но потом разные доброжелатели напели. Что мол авторитет у Цессаревича опасно подрос. Потому видно меня Корф в октябре на Новогоднее празднование обеих Дворов в Ораниебауме и переключил. Что б значит под загребущие руки опытных людей не лез. А теперь вот что бы за их дела мне и отдуваться. Авторитетом. А ведь это не только мой или моей партии авторитет, это авторитет трона. В столице у «петровичей» сил поправить дела нет…
Так это ещё только наводнения. А пожары? Столица горела с завидной регулярностью. Большие пожары были в 1710, в 1723-м, в 1736 и 1737 годах. Сгорало чуть ли не по полгорода. Центр, во всяком случае. И толку, что всякие пожарные наказы существовали ещё со времён Ивана Грозного, когда он лично серьезно обжегся на тушении пожара в Москве. И Царь Алексей Михайлович издал строжайший «Наказ о градском благочинии». Очень строгий. Чуть ли не до высшей меры за небрежение? Как горела Москва, так и продолжала гореть. В Питере были примерно те же порядки, что и в Первопрестольной и примерно с тем же результатом.
Всё горело, всё сгорело, всё пропало и крайних не найдёшь.
Матушка жаловалась, что Тайная канцелярия сбилась с ног, но, пока есть ощущение, что целые группы делают подпалы в разных городах России. Конечно, Императрица это относит на свой счёт. И наводнение тоже. Нет, не стихию. Результат.
Вообще, одним из самых пострадавших был я. И наука в целом. И прогрессорство моё. В Итальянском дворце затопило-подтопило подвалы со станками, залило полы в части моих производств со складов тоже. Убытков (моих лично) на тысячи рублей серебром. Страховых компаний тут нет. Благо хотя бы дворец не мой, и оплачивать ремонт его будет Дворцовое ведомство.
