Тропой человека - Ник Ричмонд
Увидел зоолог и тех, кто, не задержавшись в здании, вышел во внутренний двор, где среди природных выступов белого мрамора был разбит сад. Крупные лиловые грозди усыпали ветви невысоких деревьев, и те гнулись к земле, роняя овальные листья в воды лениво журчащих канальцев, одетых в каменную кайму, сновавших промеж окрашенных белой краской стволов. Прямо за садом виднелась расщелина в скале, по которой была налита дорога. Несколько силуэтов шли по её извилистому полотну и с интересом указывали друг другу на что-то впереди. Несколько фигур, одна за другой, скрылись за поворотом, и многие в саду последовали за ними.
Вскоре таким образом сформировалась, хоть и разреженная, но всё же вереница, следовавшая в том направлении. Среди незнакомых, по большей части, лиц Верон заметил задумчиво бредущую Вэй Лай. Проведя ладонью по натуженной ветви, клонившейся к земле, девушка отстранённым взглядом осмотрела дерево, а затем обратила внимание на тех, кто уходил сквозь расщелину, и пошла за ними. Зоолог направился следом. Пройдя через портал, он миновал небольшой сад и оказался возле утёса, поняв наконец, что так влекло всех дошедших до этого места: за расщелиной открывалась широкая, в несколько сотен метров, каменная долина, целиком из белого мрамора, обрамлённая по краям высокими отвесными скалами. Впереди же, в самом центре этого кратера, по-видимому, сидел на коленях человек в столь же белоснежном, как и всё вокруг, длиннополом одеянии. Площадка перед ним была уставлена свечами в баночках, защищавших огонь от ветра, но они были, очевидно, лишь декорацией для продолговатого, в человеческий рост длиной, железного ящика, стоявшего в мелкой белой пыли, которой здесь было усыпано всё: поверхность по сторонам от дороги (видимо, вычищенной), выступы скал и огромные валуны, валявшиеся тут и там по всей территории, а также аккуратные штабели выпиленного из породы мраморного бруса и обращённое к дороге табло, на котором крупными золотыми буквами было приветственно выведено:
«Карьер Хонггоу».
Человек в белом сидел с закрытыми глазами и что-то беззвучно бормотал себе под нос. Казалось, он вовсе не заметил появления множества гостей, которые подходили ближе к нему, но, остановившись на некотором расстоянии, стали, подходя, образовывать молчаливо наблюдавший за ним полукруг. Кто-то придумал так же сесть на колени напротив седобородого мужчины, и за ним повторили все. Через некоторое время, проведённое в тишине, старик наконец открыл глаза и обвёл всех присутствующих внимательным взглядом – как показалось, нимало не удивившись. Его мелкие чёрные глаза были едва видны в морщинистых узких бороздах глазниц, поэтому, куда бы он ни смотрел, каждому казалось, что взгляд старца направлен именно на него.
– Кто Вы такой? – вдруг нарушила молчание одна девочка.
– Меня зовут Лю Цинь, – ответил старик.
– Что Вы делаете?
– Я смотрю в будущее.
– И что Вы видите?
– Вас.
– А что ещё там есть? – скрестив руки на груди, допытывалась девочка.
– Только вам это решать, не мне. Но я могу дать вам совет.
Все молча ждали, и старец продолжил:
– Не берите с собой в будущее зла и обид. Уныния и досады. Не берите зависти и вражды. Ваш путь долог и тернист, всё это лишь будет тянуть вас назад.
– Что же нам брать?
– То, что останется. Я думаю, лучше взять с собой горсть, но того, что спасёт вас, чем взять воз и сгинуть вместе с ним.
– А что возьмёте Вы?
– Боюсь, мой путь лежит в другую сторону.
– Как это?
– Я провожаю тех, кто остаётся… в прошлом.
– Здесь что-то случилось? – спросила одна из женщин.
– Да, – ответил старик и опустил мутный взгляд. – В тот день… мы должны были отрезать длинный пласт камня. По-настоящему длинный. Почти весь восточный периметр. Такого обычно не делали. Работали проще. Но тут… Четыреста плазморезов в связке. И они все должны были ударить в один приступ. Технически сложная задача. Она требовала подготовки. Много работы инженеров, геологов… Всё в сжатые сроки. На делянке ребята локтями бились… Конечно, контролировать пуск мог только Секретарь. Я не знаю, что стало причиной – пробные сигналы, потеря контроля, неверная команда… но в момент, когда Цитадель отключилась, резаки пальнули раньше срока. Вразнобой. Волна пошла нарастать… И порода накрыла всех. Пыль встала как над жерлом вулкана. Помню, как я бежал… сам не зная, куда. Глупый старик! Я ничем не мог им помочь. И даже не смог найти выход из этого тумана. Тогда я сел прямо здесь, укрыл лицо, чтобы дышать и… ждал. Пыль оседала несколько часов. Лишь потом я смог понять, хотя бы, где небо и земля. А между ними… я остался один.
Помолчав немного и не услышав, чтобы кто-то нарушил эту тишину, старец продолжил:
– Они заслуживали другого. Каждый из них мог прожить целую жизнь, а вместо этого был погребён заживо, стоило лишь Секретарю на миг отвернуться от нас. Тогда я решил, что найду их. Всех. Здесь много техники. Сонары. Сканеры. Ультразвук. Я собрал всё, что нужно. И с того дня поднимаю их на свет, одного за другим, чтобы проводить как подобает и проститься.
– Что Вы делаете с телами? – спросила женщина.
– Провожу ритуал. А потом хороню рядом с братьями, там, на юго-востоке.
– Кажется, мы видели… там лежали ряды плит.
– Это их пристанище.
– Почему Вы просто не оставите их? Если в итоге закапываете их обратно… под землю.
– Потому что кто-то должен осветить им путь через мрак.
– Путь? Куда?
– Кто знает? Оттуда ещё никто не возвращался, поэтому и рассказать некому.
– Но Вы как будто бы знаете, что делаете.
– Таковы традиции моего народа, которым тысячи лет.
– Вы не рассказывали о них остальным?
– У остальных народов есть свои. Ни к чему лезть в чужой надел со своими правилами.
– Но ведь это значит, что кто-то из вас ошибается?
– Традиции не заключают в себе непреложных истин. Они – лишь красивая шкатулка для сохранения чего-то значимого.
– Например чего?
– Чаще всего – надежды.
– На что?
– На жизнь. На благо. На будущее. Даже в самой, на первый взгляд, безнадёжной ситуации. Даже для тех, кто уже не поднимется из земли.
– Но как им поможет надежда?
– Она поможет вам, принявшим их мир в свои ладони… Выжить. Не сойдя с ума от страданий.
