Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

Собственно, конференции, съезды и симпозиумы устраиваются для личных встреч. Доклады-то все будут опубликованы, только ленивый не прочтет. Поэтому Баринов от приглашений «на ланч», «на чашку кофе», «на фуршет» не отказывался. Пусть даже в ущерб заседаниям. Ну и, разумеется, активно участвовал в беседах «за рюмкой чая», которые традиционно устраивала русская делегация.

От всякого рода вопросов, даже откровенно провокационных, не уходил, но не стеснялся и сам задавать подобные же вопросы — с улыбкой и в лоб. В порядке паритета... К концу пятого дня обзавелся солидной стопкой визиток, сам раздал не меньше.

В последний день устроители организовали для советской делегации «шопинг» по токийским супермаркетам, так что и он смог привести для своих женщин чемодан разнообразных подарков.

...Что ж, система работает исправно. Квартира, столичная прописка, должность, зарубежные командировки... Не за горами, значит, звания, награды, лауреатство, другие эксклюзивные блага...

Но если разобраться, купили задешево. Ей богу, продешевил!

5

На этот раз Банник встретил его не в кресле-каталке, на ногах, но с тростью.

— Эге, да ты у нас совсем молодец! Рад, рад, душевно рад!.. Еще не танцуешь?

Банник помрачнел.

— Не до танцев. Хреново реабилитация идет. Голова еще туда-сюда, а ноги-руки... — он постучал тростью об пол.

— Так ты совсем из этой богадельни не выбираешься? На свежий воздух. На настоящий свежий воздух?

Банник испытующе поглядел на него, оглянулся на Шишкова. Подумал, и вдруг оживился.

— А ведь точно! Прямо сейчас давай и рванем! Ты что предпочитаешь — «Пекин», «Софию», «Прагу»? Или в «Берлин»?

Баринов расхохотался.

— Тогда уж лучше «Националь»!.. Нет, Николай Осипович, одевайся потеплее, да двинем-ка, брат, на природу.

...Повернув налево, в объезд поселка, Баринов покружил по окраине, вырулил на пустынную, хорошо накатанную дорогу. Снега выпало немного, однако, похоже, лег он точно до конца зимы.

Дорога плавно вышла вверх, нырнула в рощицу на вершине холма. Здесь, за опушкой, Баринов остановил «Волгу».

— Сергей Сергеевич, погуляй маленько, а? — сказал он, не оглядываясь.

Хлопнула задняя дверца, Шишков, заложив руки в карманы дубленки, прошел по дороге вперед, остановился перед началом спуска — в пределах видимости.

— Что-то нарыл серьезное? — Банник повернул голову.

— Вот что, Николай Осипович... Во-первых, давай до конца проясним ситуацию с тем гражданином, — Баринов постучал пальцем в лобовое стекло. — Кто он тебе?

Банник хмыкнул, всем телом повернулся к Баринову.

— Движок-то выключи, что зря бензин жечь, — добродушно сказал он.

— А незачем, так спокойнее, — ему в тон отозвался Баринов. — Опять же и печка работает, не замерзнешь.

— Логично. Если, конечно, сама машина чистая.

— Ну, аппаратура может и от аккумулятора напрямую работать, и автономно. Проверено, на этот счет можешь не беспокоиться... Ну, так что?

— Ну, так он — тоже чистый... Сергей со мной с шестьдесят седьмого. Я тогда вытащил его из весьма неприятной передряги. Кстати, влип он в нее с твоей подачи, Павел Филиппович. Так что он мне обязан и погонами, и еще кое-чем. Потом бывали мы с ним в разных переделках, и я ему кое-чем обязан... Если тебе интересно, он в курсе практически всех моих дел.

— А что докладывает хозяину?

— Только то, что я санкционирую.

— И про светящиеся шары?

— О них знаем только мы трое.

Баринов помолчал, раздумывая. Ну что ж, что-то в этом роде он ожидал. Просто требовалось подтверждение. В конце концов, надо же иметь кого-то, на кого можно опереться, кому можно верить — в известных пределах, конечно. А личная преданность тоже случается.

— Ладно, да будет так... Сейчас мы с тобой, Николай Осипович, немного прогуляемся, а он пусть посидит в машине, поди замерз.

Он не стал жать клаксон, два раза мигнул фарами. Шишков увидел, понял, заторопился к ним.

Баринов повел Банника не по дороге, а вглубь рощи. Когда из машины их стало не видно, он остановился, снял перчатки. Ветра здесь не было совсем, но легкий морозец ощущался...

Последнюю пару недель он пристрастился играть в дартс. Правда, своеобразный.

Вечерами, когда не уезжал в московскую квартиру, он тщательно задергивал в кабинете шторы, доставал из-за книжного шкафа тяжеленный металлический лист — метр на метр, толщиной три миллиметра, устанавливал на стул в дальнем углу. Лист вырезали в местной мастерской, доставили в коттедж, а мишень он намалевал белой масляной краской уже сам.

Из угла в угол получалось около семи метров.

Надо было свести большой и указательный пальцы правой руки, оставив небольшой промежуток, и вызвать нужное состояние сознания. Воздух между пальцами мутнел, сворачивался в шарик — от просяного зернышка до лесного ореха, по желанию — и матово разгорался слабо-лимонным светом. Оставалось взглядом наметить точку на мишени и резко, почти ударом, свести пальцы вместе. Словно вишневой косточкой выстрелить...

Вечеров пять пришлось затратить, пока не продумал, а потом и не освоил эту операцию. Теперь даже думать не приходилось, отточено до автоматизма. Главное — не терять точку прицела. Стоит моргнуть, сбить дыхание или слегка отвлечься — и шаровая мини-молния летела не совсем туда. Но если все делать правильно, удается выбивать сто из ста.

«Просяное зернышко» лист не пробивало, но и не рикошетило, просто исчезало. Однако ж металл в месте удара заметно нагревался, кое-где даже просматривались щербинки. А вчера на прогулке, свернув с аллейки и углубившись в чащу, он попробовал сотворить «горошину». В десяти шагах светло-лимонный шарик насквозь прошил березовый ствол десяти-пятнадцати сантиметров в диаметре. Отверстие получилось чистое, ровное — что на входе, что на выходе... Создать молнию крупнее он поостерегся.

Банник стоял слева в двух шагах, чуть впереди, крепко опершись о трость.

Баринов не торопился, давая ему возможность разглядеть весь процесс в деталях. Ствол он выбрал достаточно близко, тоже для большей наглядности. Хлопок «горошины» о дерево в тишине рощи прозвучал неожиданно громко. Баринов невольно оглянулся назад, в сторону машины, а Банник сразу заспешил к мишени.

Рассматривал долго — с одной и с другой стороны, даже на просвет. Сломил веточку с соседнего куста, протолкнул насквозь, потом попытался просунуть в отверстие мизинец... Покачал головой, поманил Баринова.

— Лихо, очень лихо, — сказал негромко, когда тот подошел.

— Да, лихо. И весьма, — согласился Баринов.

— А об этом кто знает?

— Об этом — только мы вдвоем... Ну что, нагулялись? Пошли назад?

По своим следам они направились к машине. Теперь Банник шел впереди, тяжело опираясь на палку.

После нескольких шагов Баринов негромко, но внятно сказал ему