Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

необычен. Резко очерченные границы, но из чего сделан — разобрать невозможно, ровный молочный свет, никакой опоры... Если подносишь ладонь, то она до соприкосновения испытывает мягкое сопротивление, и шар начинает двигаться в противоположную сторону, послушно следуя впереди руки, и останавливается, когда замирает рука...

Однажды Баринову случилось наблюдать шаровую молнию. Балкон их съемной квартиры в Москве выходил во двор-колодец. Только что закончилась мимолетная майская гроза, и Баринов вышел подышать свежим воздухом. Небо быстро очищалось, солнечная голубизна пронизывала все вокруг, резко пахло озоном — как после кварцевания в больничной палате... И вдруг он увидел: слева, на уровне их третьего этажа вдоль кирпичной стены дома плывет-крадется небольшой, светящийся сиреневым теннисный мяч. По его поверхности проплывают тени, иногда вспыхивают и проскакивают искорки... а он, будто подгоняемый ветерком, плавно покачиваясь, движется вдоль стены прямо к Баринову.

Мгновенно вспомнив все истории про шаровую молнию, включая самые нелепые, он вжался в балконные перила, старался не шевелиться и даже не дышать. Шар, не доходя до него метра два, плавно скользнул вниз, прошел под балконом и бесшумно скрылся в открытом окне соседнего подъезда...

Созданный шар напоминал шаровую молнию разве что размерами и формой. И тем, что светился и висел в воздухе.

Баринов понимал, что ведет себя по-мальчишески, однако удержаться не смог. Уже не присаживаясь, он «сотворил» еще один, но, словно опасаясь чего-то, поменьше и не такой яркий. Отвел его к первому, оставил висеть на расстоянии полуметра...

Они мирно сосуществовали рядом, не проявляя никакого стремления, скажем, притянуться или разойтись.

Баринов перевел дух.

Нет, что-то он натурально обнаглел. Ведет себя смело до глупости. Весьма и весьма самонадеянно и неосторожно...

Ладно, что сделано, то сделано. Пусть висят, надо засечь время, когда погаснут. А пока подумать о другом, не менее важном и насущном.

Что дальше делать-то?

Второпях, впопыхах — он и не спросил, куда именно повезли Банника. В смысле — куда обращаться, у кого наводить справки... Ладно, первый час ночи. Утром разберемся.

И тут позвонил Шишков.

Извинился за поздний звонок, доложил, что состояние шефа удовлетворительное, дорогу он перенес нормально. Консилиум состоялся, прогноз осторожный. Руководство и родственники оповещены. Сам Шишков дождется утреннего обхода, ближе к обеду появится в институте. Спросил о дальнейших указаниях.

...Нет, все же в отдельные моменты Шишок незаменим. В смысле — образцовый и верный служака. В лучших смыслах этого понятия.

Глава 9

1

Утром на рабочем столе Баринов с неприятным удивлением обнаружил несколько довольно увесистых кожаных папок с солидным тиснением — «На подпись», «Почта», «Входящие», «Исходящие»...

Тут же в кабинет вошла секретарша с чашкой дымящегося кофе.

— Анна Сергеевна, что это?

— Так ведь Николая Осиповича долго не будет, — в ее глазах промелькнуло недоумение. — Это сегодняшние документы. И еще некоторые были у него в работе. Принести?

— А как же Валерий Иванович?

— Так вы же вместо Николая Осиповича...

Баринов кивком отпустил секретаршу, задумчиво прихлебнул кофе... Потом решительно снял трубку телефона.

— Валерий Иванович? Зайдите, пожалуйста.

...Разговор получился неприятный. Во всяком случае, для Баринова.

Нет, конечно, неизбежную начальственную раскладку он знал, но как-то так получалось, что, во-первых, не придавал ей большого значения, во-вторых, оказывается, Банник все это время тщательно оберегал его от любых административных и хозяйственно-начальственных дел. Получается, брал на себя. А теперь дела перешли к нему, поскольку де-юре Баринов являлся не только директором головного института, но и автоматически первым заместителем генерального директора научно-производственного объединения. Пусть — исполняющим обязанности, но как раз эти самые обязанности он был просто обязан исполнять.

«Не было у бабы хлопот, так купила порося...»

— Валерий Иванович, а если вы как замдиректора возьмете на себя это хозяйство? — Баринов, поморщившись, кивнул на стопку папок на столе.

— К сожалению, Павел Филиппович, не имею на то полномочий. И непосредственные обязанности с меня никто не снимал.

— Ну, так дадим вам соответствующие полномочия. Приказом или распоряжением... как там, я не знаю... Главное, наверное, ваше согласие, не так ли?

Долгополов с сожалением и даже с некоторой усмешкой посмотрел на него.

— Решать подобные вопросы не в нашей с вами компетенции, Павел Филиппович. На то есть вышестоящие инстанции.

— Вы будете смеяться, Валерий Иванович, но я их до сих пор не знаю!

— Да, я в курсе, — сухо кивнул Долгополов. — И откровенно говоря, понимаю ваши... э-э... затруднения.

— Ну, хорошо. Я вас тоже понимаю, — Баринов помолчал, раздумывая. Встраиваться в систему, становиться в ней винтиком, гаечкой или пружинкой, в отличие от собеседника, он не собирался. И обузу управления тысячным коллективом объединения отвергал категорически и однозначно. — Что вы можете посоветовать?

Похоже, у Долгополова было готовое решение, потому что ответил он, не раздумывая.

— На вашем месте я бы, не откладывая, подал докладную записку, в которой изложил все обстоятельства и свои соображения по этому поводу.

— На чье имя?

— Совет Министров Союза ССР, организационный отдел.

2

Дверь приемной открылась прямо перед ним, словно секретарша специально выжидала, пока он подойдет.

Заступив дорогу, она закрыла за собой дверь и негромко сказала:

— Извините, Павел Филиппович, вас ожидают, — и слегка повела головой в сторону его кабинета. — Там Захаров и Роман Глебович.

— Кто такой? — так же негромко спросил Баринов. Он и раньше подозревал, что Анна Сергеевна ему симпатизирует, правда, оставалась неясность со степенью ее симпатии, а также причиной. Оказывается, с пользой.

— То ли Совмин, то ли Комитет, точно не знаю, боюсь ошибиться. Но они с Николаем Осиповичем в давних и приятельских отношениях...

В кабинет Баринов вошел неторопливой походкой, на входе довольно натурально притормозил — почему, мол, и откуда здесь посторонние?..

И вполне естественно отыграл при виде поднявшегося из-за стола заседаний Арзыбова:

— А-а, Роман Глебович! Что-то случилось?

Он пожал руку начальника режима, довольно равнодушно, хотя и пристально, посмотрел на второго посетителя, мужчину слегка под шестьдесят, в неброском сером костюме, стального цвета сорочке и темно-вишневом галстуке.

— Нет-нет, ничего не случилось, Павел Филиппович, — поспешно, и даже слишком, отозвался Арзыбов. — Вы, кажется, незнакомы — Захаров Юрий Егорович, ответственный работник аппарата Совета Министров.

Баринов подошел поближе, протянул руку приподнявшемуся со стула гостю. Пожимая, демонстративно оглянулся на свой рабочий стол, потом, поколебавшись, но так, чтобы это не осталось незамеченным, сел на освободившееся место Арзыбова — напротив.

— Чем могу быть полезен, Юрий Егорович?

— Я, собственно, с инспекторской целью, Павел Филиппович, — гость легкой улыбкой