Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

Банник снова принялся разглядывать перстень, даже прибросил его на ладони. Потом небрежно положил на стол, тоже взял сигарету.

— Ну что ж, значит, полезная в хозяйстве вещь. — Он коротко хмыкнул. — Всякой разной нечисти у нас валом, даст бог, пригодится.

Он разлил остатки водки, приглашающе повел рукой.

— Давай-ка, Павел Филиппович, покончим с этим делом. А если я тебе сегодня не нужен, пойду к себе. — И, как бы оправдываясь, добавил: — Устал я что-то за последнее время. Притомился, извини.

4

То ли Банник вошел неслышно, то ли он сам задумался до такой степени...

Баринов даже вздрогнул от неожиданности, когда тот сказал у него за спиной:

— Ага, вижу, решил сделать сборку?

...В кабинет Баринов пришел чуть ли не за два часа до начала рабочего дня. Дома все тянуло отвлечься на какие-то «срочные» и «неотложные» пустяки — то сварить новую порцию кофе, то сделать еще один бутерброд, то просто покурить на крыльце...

На футбольном поле стола для заседаний он расстелил лист ватмана, придавил края грузиками. Здесь же выложил по порядку черновые наброски, сделанные после каждого сеанса. Уже полгода, с января, он пытался выстроить приемлемую и непротиворечивую схему прямых и обратных связей, которые смог выявить в мозгу Банника.

К этой схеме он шел долго и тяжело.

Линейный психоанализ не годился, было понятно с самого начала.

Методы и инструменты нейролингвистики Баринов тоже отставил сразу — надо было не формировать, не программировать, а вскрывать связи, узлы и перемычки в мозгу пациента, предварительно оконтурив все запретные места... Хотя полностью со счетов сбрасывать не стал — мало ли что может случиться в будущем. Допустим, понадобится активно вмешаться в пограничные области.

Выявлять, а затем и вычленять связи второго, даже третьего порядка позволяла, хотя и с большим трудом, матричная нейрологистика. Вот только слишком часто многие из них на поверку оказывались псевдо- или квазисвязями. Может, просто исчезали к следующему сеансу, может, переориентировались вследствие каких-то неведомых причин. Неопределенность в исследовании хуже всего.

Они с трудом поддавались проверке, а это особенно настораживало... Все же Баринов старался учесть любые связи, в том числе единожды обнаруженные — прямые и обратные — и найти им место на схеме.

Сегодня он решил собрать, по возможности, все воедино.

Ну, не то чтобы отразить их на какой-то одной, универсальной блок-схеме, это просто физически невозможно, но постараться более-менее систематизировать по функциям. А потом попытаться и кое-что спрогнозировать для очередных сеансов — не только по горизонтали, но и по вертикальной составляющей...

Банник поднял голову от схемы.

— Извини, Павел Филиппович, что-то я дурак сегодня. Ничего не пойму. На погоду, наверное. И вот этого узла что-то не припоминаю. — Он ткнул пальцем в правый верхний угол.

— И не должен помнить. Посмотри на дату — эту область я локализовал в сеансе двадцать пятого апреля... Но ты прав, именно отсюда я и намерен плясать. Расторможу узел F-12, тогда активизируется целый веер связей: от А-64 и А-17 до С-15. И посмотрю, не пройдет ли импульс через вот эту зону — здесь барьер, условно я его пока обозначил как Z-4... Ну а дальше — будем делать посмотреть.

Банник сосредоточенно следил за движением кончика карандаша, которым Баринов водил по схеме.

— Ага, понятно... Значит, таким вот образом... Так-так... А где здесь А-17? Ну, понял, ты хочешь не обойти барьер, а сыграть на опережение возможного торможения — и прорваться сквозь него.

— Скорее, продавить. Ты не учел — импульс должен быть именно реактивным, а не прямым или отраженным. Тогда имеет смысл.

Банник еще раз всмотрелся в путаницу разноцветных линий — штриховых, пунктирных, двойных, одинарных... Взял карандаш, его тупым концом проследил связи от промежуточного узла к барьеру.

— Да, пожалуй. Может получиться, — он бросил карандаш и сел у стола. — Знаешь, вспомнилось, как на практических занятиях вот так же лазили по принципиальным и монтажным схемам разных приборов. Очень близко. Ты даже условные значки подобрал схожие с электротехническими.

— Имеешь что-нибудь против?

— Да ради бога! — шутливо поднял руки вверх Банник. — Что от меня-то потребуется?

— Давай сначала прикинем, как на твой светящийся шар отреагируют Долгополов с Шишком. Насколько я понимаю, афишировать новые способности ты не очень хочешь — а придется.

— Смотри, как совпало, — удивился Банник. — Я ж к тебе шел именно по этому поводу! От Никулина вчера вечером отчет поступил.

Тогда, в январе, они решили, не раскрываясь, постараться в первом приближении исследовать светящийся шар. Пока — не привлекая никого со стороны. Пусть исключительно кустарно и топорно, словно в гараже на коленке, но у себя. После недолгих размышлений остановились на Викторе Никулине, заведующем электронно-биодинамической лабораторией.

Использовали его «втемную». Банник приходил в лабораторию с внушительным бронированным чемоданчиком под вид саквояжа, вроде бы приносил шар с собой. Просил всех выйти, «творил» — или «изготавливал»? — шар и отдавал под роспись.... Когда шар гас и исчезал, «приносил» новый.

— Так-так-так! — оживился Баринов. — Что сумели выяснить?

— Ты, Павел Филиппович, не физик, но, как ни странно, оказался почти прав. Это сгусток холодной плазмы, аналог шаровой молнии. Только ручной... или прирученной. Температура окружающей среды, излучает только в видимом диапазоне, лишь слегка заходит в инфракрасную и ультрафиолетовую области. Тепловое излучение отсутствует. Спектр линейчатый, состав плазмы — азот и кислород, следы гелия, аргона, водорода, углерода. То есть, кроме воздуха, ничего постороннего!

— А источник энергии?

Банник пожал плечами.

— Подпитывается, естественно, извне, но как и откуда — неясно... Никулин, правда, полагает, что налицо пример «холодного термояда», но это еще надо доказать. Радиоактивность, кстати, нулевая. В широком диапазоне ведет себя как абсолютно черное тело, поглощая любое, даже жесткое излучение... Вот, пожалуй, и все, что удалось выявить.

— Да-а, не густо... Ну да ладно. Только, Николай Осипович, «втемную» с Долгополовым не получится. Я ведь намерен активировать те связи как раз процессом создания шара.

— Я это понял. Ну и что? На время выгоним, сымитируем чемоданчик.

Баринов вздохнул.

— Ох, доиграемся!.. Мы, вообще-то, на кой предмет их держим в ассистентах да помощниках? Для страховки.

— Ладно, Павел Филиппович! Как будто они чем-то помогут, если вдруг... Давай их вообще выгоним к чертовой бабушке! Подготовят аппаратуру и пусть катятся.

— Да, где-то и ты тоже прав, ваше благородие... Ну, подумаем. А пока подсаживайся, попробуем смоделировать завтрашнюю ситуацию...

Банник развернул стул, сел на него верхом,