Внутренние. Дневник из другого мира - Екатерина Дмитриевна Тренина
Основная же работа у меня, Кита и Карима шла с новым медиатором Карима и его «сырком». И это был эксперимент номер пять.
У нас было около трех месяцев. Кит сразу засел пробовать расширить время действия. У него было восемь теорий, как это сделать. Дай бог, в этот раз хоть одна сработает.
Карим отслеживал влияние нового медиатора на человеческий организм: все ли исправно работает, есть ли побочки, нет ли вреда.
А мне предстояло отделение. Наверное, самое сложное в истории человечества: взрослый (34 года), Внутренняя даже не появлялась нам на глаза, да еще и «сырок» (выбранная позиция).
С чего бы начать?
– Как тебя зовут?
Они все втроем уставились на меня. Еще бы, несмотря на то что «сырок» ранее прожил с ними около двух месяцев, они так и не удосужились это узнать. Все звали его «сырок Карима» или «сырок». А Карим называл его «Эй ты, идем за мной».
Оказалось, его имя Максим. И он сказал, что его Внутреннюю зовут Максима и лучше ее не выпускать, а то разнесет весь мир. По его словам, как бы плохо, или безрассудно, или тупо он ни поступал в своей жизни – Максима делала что-то подобное, но в сто раз хуже. Даже ему было стыдно за нее.
Уж не знаю, шутил он или нет, но было как-то не по себе. И не укладывалось в концепцию того, что Внутренние – лучшие версии.
Дня три я объясняла Максиму, чего мы от него хотим, помимо обката медиатора. Он всячески отшучивался и старался прибиться к Кариму, зная, что мои разговоры мешают тому работать и он будет меня выгонять. Потом я осознала, что количество вложенной информации столько, что она уже волей-неволей в подсознании перешла в качество, и тогда решила действовать. Для начала мне надо было увидеть его Внутреннюю.
– Едем в клуб.
– Ура! – возликовал Максим.
– Шутишь! Никак нет! – отрезал Карим.
– Это не только твой пациент, – парировала я.
– Я с вами! – поддержал меня Кит.
Кит нашел просторный и приличный клуб, если такие бывают вообще. Он сказал, что надо судить по музыке. Я подала начальству отчет, что сегодня эксперимент в привычной среде. А Карим, чертыхаясь, собрал с собой необходимые приборчики для измерения жизненных показателей.
Максиму мы дали волю в алкоголе. Карима тоже пришлось напоить. Мы с Китом остались трезвыми, чтобы не запороть эксперимент.
Примерно через два часа распоясанного пьяного веселья «сырка» и Карима мы с Китом тоже порядком словили атмосферу места и начали танцевать прямо в гуще толпы. Сто лет не видела Кита таким классным. Он отлично плясал, раскраснелся, взмок и улыбался самой заводной улыбкой, какая у него есть. Половина женского состава клуба строила ему глазки. А он не отходил от меня, чтобы меня, как он выразился, не украли.
И тут из Максима вышло ОНО.
Громкая, яркая, грубая, пьяная, она вылетела на танцпол. Прокричала что-то типа «На абордаж!» – и, неловко запрыгнув на площадку диджея, прицепилась к нему в попытке поцеловать. Смотрелось это не так эффектно, как она планировала в своем воображении. Ничуточку не растерявшись, она встала на сцене, сняла лифчик и, прокрутив им три раза вокруг головы, кинула его в толпу. Люди расступились, словно в них плеснули кислотой.
И опять не растерявшись, она схватила микрофон, прогоготала в него: «Тыц-тыц-тыц! Лови меня, кто может!» – и прыгнула вниз. Толпа снова расступилась, кто-то даже стал покидать клуб. А Максима грохнулась об пол и разбила голову.
Кит стал предпринимать шаги отступления в лабораторию. А я ликовала: она разбила голову! Она была материальна!
И развоплощаться и всасываться в «сырка» Максима не собиралась всю дорогу домой. Выкрикивала из такси непристойности, ее тошнило на проезжую часть и в салон, а когда поднимались в лабораторию – она висла на Кариме.
Максим как-то приуныл и тащился следом. А я не могла нарадоваться ее материальности.
Когда мы поднялись на шестнадцатый этаж, Максима оглядела помещение, состряпала разочарованную мину и втянулась в «сырка», напоследок чмокнув Карима в щеку. Тот брезгливо утерся.
Вытащить Максиму наружу на следующий день не получалось никак. Мы повторили поход в клуб, и на этот раз клуб выбирал Максим. К сожалению, я узнала, что такое плохой клуб. Непонятные, слишком громкие звуки оказались музыкой, свет бил по глазам так, что я чуть не схлопотала ожог сетчатки. Да, и еще там был стриптиз. «Сырок» в этот раз почти не пил, просто пускал слюни на барышней и иногда выкрикивал непотребства.
Кит с нами не пошел, ему надо было делать свою часть работы. Слава богу, хоть Карим был со мной. Потому что Максима вышла и затмила всех моделей в клубе, собрала больше всех чаевых, да еще и ввязалась в драку. Карим еле разрулил эту ситуацию. А потом она выехала на его загривке из клуба, размахивая его футболкой. Мне оттоптали ногу и ударили в подреберье локтем, пока я и «сырок» проталкивались к выходу.
Наутро все – побитый Карим, изможденный «сырок» и вынужденный приехать нам на подмогу Кит – угрожающе смотрели на меня, чтоб я, не дай бог, опять не потащила всех в бар.
Мне и самой уже было достаточно.
– Поехали в пущу, – я помнила, что «сырок» с самого начала просился туда. У меня просто не было веры в то, что Максима там выйдет. Но сегодня было все равно, выйдет она или нет. Да если и выйдет, ну справит нужду на какую-нибудь древнюю реликвию, поорет там, может, съест белку или будет размахивать труселями, сидя на дереве. Все лучше, чем паб.
Карим облегченно выдохнул. «Сырок» радостно засобирался.
– Возьмите алкоголь, – пошутил Кит, который уже второй раз бросал нас ради работы.
Мы прибыли в лес, и тут «сырок», который всю дорогу сидел в телефоне, предложил:
– Может, на лошадях поедем? Пешком тяжело. Тут есть конюшня, и дают лошадей напрокат прямо в лес.
Насчет «пешком тяжело» он был прав – после двух-то непростых ночей. Мы взяли лошадей.
Я и Карим ездить умели. Максим уверял, что он тоже. Но на деле оказалось, что он всего пять раз катался на лошади. Выяснилось это как всегда не вовремя, да еще и вне зоны действия сети. Мы были уже довольно глубоко в чаще, когда лошадь Максима понесла, и тот потерял какую-либо способность ею управлять. Мы
