Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

Ну вот, что и требовалось доказать. Его ждали.

Значит, и он тоже сейчас сядет и будет — ждать.

Вот только приведет себя в порядок после дороги, перекусит и сядет в ожидании последующих событий. Похоже, от него уже мало чего зависит.

Банник появился через отведенные ему на это дело полчаса. То есть пока доложили, пока собрался...

На знакомый зуммер Баринов открыл дверь — вот он, собственной персоной. Бодрый, элегантный, подтянутый, с кожаной папкой в руке.

— Привет, Павел Филиппович, — энергично пожал руку, улыбнулся. Словно и не было последних десяти дней. Словно расстались вчера поздней ночью, когда впору говорить уже о раннем утре сегодняшнего дня. — Представь, совершенно вылетело из головы! Еще когда приготовил специально для тебя — и забыл отдать.

Он протянул папку.

— Хочешь — сам посмотри, а нет, так пошли ко мне, посидим, побалакаем.

— А это что? — Баринов принял предложенный тон и линию поведения.

— Можно сказать, грозоотметчик Попова! — и на недоуменный взгляд Баринова, пояснил: — Первый вариант, опытный образец индикатора и регистратора биополя Банника-Игумнова.

— Шутишь?

— Ближе к обеду сможешь убедиться сам. Игумнов готовит демонстрацию.

Баринов подумал, взвешивая папку в руке. Видимо, описание, принцип действия, схема...

— Знаешь, что... Давай-ка, действительно, к тебе.

4

Настроение у Банника было сегодня явно приподнятое.

О причине Баринов старался не думать. Не хотелось, чтобы причиной был он, его возвращение — фактически добровольное. Хотелось думать, что дело в аппарате, который собрался демонстрировать Петр Ипполитович Игумнов. Он возглавлял биокибернетическую лабораторию, а также руководил несколькими автономными секторами аналогичной направленности. За немногое время, проведенное в институте, Баринов сталкивался с ним едва ли три-четыре раза, и то мимоходом.

В папке оказался скоросшиватель с грифом «Сов. секретно» на обложке, в нем — десяток машинописных страниц и четыре схемы, выполненные от руки.

Баринов читал, перечитывал, возвращался к предыдущим страницам...

Решение оказалось сколь неожиданным, столь и лежащим на поверхности.

И аналогия Банника казалась уместной. Как грозоотметчик мог лишь фиксировать электромагнитные импульсы, в частности, от разрядов атмосферного электричества, так и прибор Игумнова показывал только наличие или отсутствие биополя — начиная, естественно, с некоторой его величины. Грозоотметчик не умел определять ни длину волны, ни ее уровень — просто регистрировал. Он еще не был ни «Спидолой» или «Рекордом», ни армейской рацией, ни, тем более, радиотелескопом. Всё это ему еще предстояло.

Индикатор Игумнова общим принципом напоминал тот нейрошокер, с действием которого достаточно близко познакомился Баринов с подачи Банника. Только работал как бы «на противоположность», не излучал, а принимал широкий диапазон биоволн.

Событие, в общем-то, историческое. Если все правда, в сегодняшней биологии он действительно окажется как грозоотметчик Попова во времена физики Герца и Максвелла...

В приборе был реализован симбиоз живой материи и электроники. Клетка гипофиза крысы реагировала на присутствие или всплеск напряженности биополя изменением электрического потенциала мембраны, а дело электроники заключалось в обнаружении этого изменения. Дальше же — как выразился Банник — любой кружковец «Станции юных техников» соберет устройство, способное показать его, зарегистрировать, вывести на экран осциллографа... Просто и изящно.

— Помнится, попытки обнаружить биополе начались еще в двадцатых-тридцатых годах, — Баринов закрыл скоросшиватель и отложил в сторону. — Гурвич, Лепешкин, супруги Кирлиан, еще кое-кто...

— Ты абсолютно прав, Павел Филиппович, — сказал Банник и благодушно улыбнулся. — За исключением одного — это все были, так сказать, «подходы к снаряду». И за биополе они и их последователи принимали, как правило, сочетание уже известных науке физических полей, ведь живой организм не может не быть генератором электромагнитных колебаний! А мы вот допустили существование особого биологического поля неизвестной физической природы и сосредоточились на поиске именно его. Что получилось — посмотришь сам.

И добавил скороговоркой, словно извинялся:

— Обещали показать еще неделю назад, но три раза откладывали. Надеюсь, сегодня ничего не помешает.

Индикатор был, конечно, далек до облика нейрошокера. Тот представлял собой небольшую коробочку в виде портсигара, этот не ассоциировался ни с чем из знакомого.

Посреди зала на огромном лабораторном столе возвышалось нечто размером с легковой автомобиль, опутанное проводами, обставленное со всех сторон экранами то ли осциллографов, то ли телевизоров — частью на тележках. Со стола спускался пучок проводов, собранных в жгут, и тянулся по полу куда-то в угол. Сбоку к сооружению подходила трехметровая лента транспортера... И вокруг этого «нечто» — человек пять-шесть в белых халатах: сосредоточенно что-то щупали, поправляли, куда-то заглядывали, вполголоса переговаривались...

Банник тронул Баринова за рукав, указал на ряд кресел у стены. Туда они и прошли, сели незамеченные.

Вспомнилось — есть такая штука как «визит-эффект». Это когда новое оборудование прекрасно работает на этапе отладки и настройки, но с приходом начальства вдруг отказывает начисто. И снова начинает работать, стоит высоким гостям выйти за порог.

Наконец от установки отделился человек, направился к ним, на ходу стаскивая белые нитяные перчатки.

— Здравствуйте, — коротким кивком поприветствовал сразу обоих, протянул руку Баннику, потом Баринову. — Можем начинать.

— Петр Ипполитович, поясни немного, — попросил Банник. — Ход демонстрации.

— Слева от установки — видите? — подвижный предметный столик, на нем закрепляется объект. Он дистанционно подается под приемник биополя — вон тот: белая короткая труба. На центральном мониторе должна высветиться цифра, показывающая напряженность поля — в условных единицах. В качестве эталона использовали белых мышей, опять же условно-усреднено приняли напряженность их биополя десять единиц... Да, во время работы установки ближе трех-четырех метров к датчику приближаться нельзя — появляются помехи в виде наводок. Человек — сильный источник биополя.

— Что, измеряли? — прищурился Банник.

— А как же, — невозмутимо ответил Игумнов. — По принятой нами шкале — от двухсот до пятисот единиц. И выше.

— В зависимости от массы? — вступил в разговор Баринов.

— Строгой корреляции нет. Объект протяженный, а прибор несовершенен, — уклонился от прямого ответа Игумнов. — Ну что, начнем?

Они подошли поближе, встали там, где остановился Игумнов. Тот еще раз внимательно огляделся по сторонам, несколько раз громко хлопнул в ладоши.

— Внимание, ребята! Все готовы?.. Работаем!

На транспортер установили лоток с зафиксированной лягушкой. Лента пришла в движение, лоток поехал к установке, остановился под белой трубой. Игумнов молча показал на большой экран перед ними. Справа на нем появился ряд мелких цифр столбиком, по