Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
Счастье. Я впервые осознал смысл слова «счастье». Точнее вспомнил, ведь я когда-то уже был также счастлив, в раннем детстве. Хоть тогда и не понимал своего счастья.
А священный месяц Харара тем временем заканчивался. И ветер, дувший с юга, становился все жарче, и ночи все теплее…
И кончился святой месяц, и пришла первая ночь месяца Шамаш. Плохая ночь, как считается у правоверных джахари. Ибо в эту ночь была побита камнями девочка-вероотступница Литах, объявившая себя Творцом. Западные рыцари в Дафаре в этот день ходили в свои храмы, потом сильно напивались и буйствовали, а правоверные покрепче запирали засовы своих домов.
Однако здесь, в святой обители, в башне Света, мне бояться было нечего. Чужие богини, злые силы и рыцари далеко отсюда и власти тут не имеют. Так я думал.
Я выпил мое молоко с анисом, я привычно лег спать, я свершил ритуалы, чтобы начать мое ночное путешествие — очередное, увлекательное, полное света, откровений и приключений.
И я уснул. И тут же, сразу же, в тот же миг понял, что произошло нечто ужасное. Что все пропало.
Братьев не было. Как не было и Нуса, и шейха.
Я был совсем один в этом сне. Я стоял среди подземных залов — бесконечных черных катакомб, уходивших в самую преисподнюю…
О, нет. Да быть не может!
Это был мой старый сон, тот сон, который я видел давно — когда только приехал в монастырь, когда еще жил в черной Башне Творца. Это был мой сон. Только мой и больше ничей, вот почему здесь никого со мной не было.
Но я теперь был искусным сновидцем, я знал, что мне надо помнить, что это сон, что это знание — дает власть управлять сном…
Однако уже слышались шаги — поступь моего обычного кошмара. Твари, монстры маршировали по подземным залам, они пели, и их пение становилось все громче, все настойчивее. Они приближались! Те вырожденческие создания, которые не посещали мои сны уже много ночей, теперь вернулись. И они маршировали, они шли на войну. Я снова знал, что они идут на войну, как и всегда в этом моем сне.
— Нус! Шейх! Братья! — закричал я.
Никто не ответил. В этом сне нет никого, кроме меня.
Надо проснуться. Мы, сновидцы Башни Света, умеем просыпаться, когда захотим. Вот только сейчас это не сработало. Я не успел проснуться, я забыл, что я во сне.
А они приближались…
И вскоре подземные залы наполнила их музыка — я слышал лютню, барабан, флейту и еще какие-то инструменты, названий которых я не знал. Проклятая музыка, изобретение шайтана!
Музыка заполняла катакомбы, и вместе с ней черные циклопические залы заполнял ужас.
Мои навыки сновидца сыграли со мной злую шутку. Я теперь умел смотреть яркие сны, неотличимые от яви. И хорошо было смотреть такие сны, когда в них ты летаешь вместе с шейхом, наставником и братьями. Но у этого моего умения оказалась и оборотная сторона — мои ночные кошмары теперь, как выяснилось, стали такими же яркими, как и светлые сны.
И страх схватил мое сердце, обжег мою душу до самых темных глубин.
— Отец! Отец, помоги!
Я уже сам не знал, кого я зову и кого имею в виду — моего настоящего погибшего отца, шейха или Отца Света…
Я забыл, что надо сделать, чтобы проснуться, я забыл все слова молитв.
А демонический марш приближался ко мне, и я наконец увидел этих проклятых поющих тварей — ясно и воочию. Я видел когти, щупальца, чешую, змеиные головы и языки, огромные животы, покрытые струпьями, разверзшиеся острыми зубами рты…
— Нет, нет! Отец, помоги. Мама, мама!
Я задрал голову вверх, к далекому черному потолку подземелья. Я помнил, что Бог, как бы его ни звали — наверху.
А из потолка торчал камень. Не черный, а бурый. Мегалит. Точнее — нижняя часть мегалита. Она дрожала от пения нездешних тварей, от их демонической песни ходили ходуном все подземные залы, весь мой сон…
Да нет. Быть не может.
Я, конечно, узнал этот мегалит. Его верхнюю часть я видел каждый день наяву — в центре двора обители. Это же наш священный камень, одна из трех святынь монастыря.
Но если его нижняя часть здесь…
И невиданный доселе ужас сжал мне сердце. До того самого момента я на самом не деле не знал, не ведал, что такое настоящий страх — всесокрушающий, отравляющий душу навечно.
Я вдруг понял, где находятся эти катакомбы. Они — не в моих снах. Точнее, не только в них. Эти залы, эта песня, эти монстры — это все прямо под нами, под нашим монастырем!
— Нет, нет, нет. Пожалуйста. Пожалуйста!
Но монстры приближались. Они кишмя кишели в этих катакомбах. Глаз у них не было, они меня не видели. Они просто растопчут меня, парализованного ужасом, пройдутся по моему телу, оставив от меня лишь кровавые ошметки, и даже не заметят этого.
Я для них никто. Они живут в другом мире, в том, где человек — это ничто, пыль, плесень…
— Творец, помоги мне! — завизжал я, забыв обо все на свете.
Даже о том, что мы не почитаем злого Творца.
— Ила, проснись.
Голос принадлежал не Творцу, а Нусу.
Проснуться было тяжело, очень тяжело. Я будто сбрасывал с себя сейчас тяжелую каменную плиту, будто выкапывал себя из могилы.
Пробуждение, казалось, заняло целую вечность. Но в конце концов я проснулся — усталый, изможденный, постаревший лет на десять.
Я был в белой Башне, где сияет вечный свет. Но за окнами стояла ночь, да и в Башне тишина. Братия еще спала. Спала, путешествовала — без меня.
А у моего матраца склонился Нус, он положил мне руку на плечо.
— Ила, как ты?
Я приподнялся с матраца, тяжело привалился к стене. Перед моими глазами все плыло. Ум и речь вернулись ко мне не сразу.
— Нус, я видел…
— Ночной кошмар?
— Да. Послушайте, наставник…
— У нас нет времени, Ила. Ты идешь со мной. Сейчас же.
Я понятия не имел, куда и зачем мне надо идти ночью, но моя покорность устаду была велика. Я поднялся, оделся, наскоро умылся — в белой Башне кувшин воды
