Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
После тренировок некоторые из белых братьев уезжали в ближайшие селения, чтобы проповедовать там о величии нашего шейха. Но меня за пределы монастыря больше не отправляли, так решил Нус, а я не задавал вопросов. Зачем? В белой Башне не было никаких вопросов, там был Свет — ответ на все вопросы.
Во второй половине дня снова были медитации, молитвы, благочестивые беседы… И я ни разу не встречал еще людей, с которыми мне было бы настолько интересно беседовать, как с белыми мюридами. Каждая их речь, каждое слово было напоено верой, любовью и искренним благочестием.
Был ужин — состоявший из кислого молока, лепешек, зелени, фруктов, очень редко — рыбы. Рыбу мы покупали у горцев и жителей оазисов, обычно это была форель из горных речек. А вот мяса в белой Башне не ели вообще.
Но самое интересное начиналось после ужина и после последней молитвы, которую мы творили уже после заката. После молитвы каждый из нас выпивал стакан теплого козьего молока с анисом, а потом мы шли спать. Еще трижды в луну мы ели козий сыр со святой плесенью, которая передается от одного шейха к другому в этой секте уже много тысяч лет.
Анис и сыр с плесенью были волшебными. Они открывали нам Врата — за пределы этого злого мира, испоганенного Творцом, в мир истинный, в мир чистого Света. Туда мы уходили во сне.
Нус научил меня, как покинуть мир зла — хотя бы на время, хотя бы на ночь. Нужно думать о шейхе, нужно произнести три священных буквы, нужно правильно дышать, нужно постукивать по матрацу пальцем особым образом — все это, пока не уснешь. А когда уснешь — вот тут и начнутся чудеса…
Для меня чудеса начались лишь на третью ночь в белой Башне. В первые две ночи я еще недостаточно овладел искусством «ночного путешествия», как это называлось, так что братья путешествовали без меня. Но на третью ночь — я отправился в путешествие вместе с ними.
И я никогда не забуду моего первого ночного путешествия, ибо это — прекраснее всего, что есть во Вселенной. Ночное путешествие — великое лекарство. Оно исцелило меня от моих ночных кошмаров, и те ушли, как мне тогда казалось, навсегда. Теперь я был больше не одинок в моих снах, ведь путешествовали мы все вместе — я был с моими братьями, я был с моим устадом и шейхом.
Мы все видели один и тот же сон. Тот сон, что превосходит величием любую явь.
Я помню это как сейчас — в ту первую ночь, когда вся белая Башня уснула, и я впервые отправился с мюридами в ночное путешествие — и мы во сне растили нашего шейха.
Это было жутко сначала, потом весело, а потом я испытал чистый восторг.
Я спал, но и не спал одновременно. Разница с обычным сном была в том, что я отлично понимал, что сплю. Однако это не делало мой сон менее ярким или красивым. Пожалуй, тот сон был даже ярче любой реальности. В нем я ощущал себя живым, как никогда.
Все братья были тут же, вместе со мной. И нас вел Нус. Но в этом сне мы не были людьми, а были чистым светом. Огненными шарами, которые летели над миром и Вселенной, маленькими солнышками…
И вот — мы все прилетели в городок. Какой-то пыльный Богом забытый оазис. И здесь была печальная женщина, она качала на руках младенца.
— Асад такой маленький, все время болеет! — произнесла грустная женщина, — Я боюсь, Господи, что он умрет! Помоги Асаду, моему дитятке…
И я понял, без всяких слов и объяснений, что этот ребенок, этот маленький Асад — и есть шейх, только это шейх много сотен лет назад, в детстве. И сердце мое наполнилось великой любовью и жалостью к младенцу.
— Поможем нашему шейху, пусть будет сильным! — грянул во сне голос Нуса, — Благославление шейху, величайшему!
И мы все стали лить наш свет, ведь каждый из нас был сейчас Солнцем. И каждый из мюридов хотел отдать больше света шейху, лишь бы он поправился, лишь бы не болел, лишь бы рос и стал сильнее… Ибо кто мы без шейха? Если этот ребенок умрет на руках у матери — не будет ни шейха, ни тайной обители, ни нашей Башни, ни нас — её мюридов.
Мы отдавали шейху свет наших душ и наших молитв, и ребенок выжил, поправился. А потом вырос…
Яркая вспышка. И ребенок исчез.
Вот Асад уже постарше. Ему сейчас лет семь. Он стоит посреди пыльной улицы, он весь в лохмотьях, в рванине, грязный. И побитый. Над ним издеваются. Богатые мальчики обступили его, один из мальчиков отобрал у маленького Асада лепешку — единственную его еду в тот день.
— Асад, выродок, я разве разрешал тебе ходить по моей улице? — орет на шейха белокожий и богато одетый мальчик.
Он чем-то похож на Заки, этот мальчик…
Но уже вновь звучит громовой и ясный голос Нуса:
— Наш шейх в беде! Отдадим ему нашу силу, братья. Ибо наша сила — от шейха и принадлежит ему же. От него пришла, и к нему же уйдет.
И каждый из нас снова испустил свет, чтобы наполнить шейха силой. И вот — маленький шейх вырвал лепешку у богача, вот ударил кого-то из его дружков, вот убежал по улице, и по щекам его текли слезы.
Обидчики погнались за шейхом, но шейх теперь был силен, он перелез через забор, оттуда — на крышу какой-то мазанки, а потом оторвался от преследователей…
И братия восторжествовала. Мы спасли маленького шейха от беды!
Яркая вспышка.
Теперь шейх уже большой, он взрослый молодой мужчина — высокий и статный. И его черная борода аккуратно подстрижена, и на голове его чалма. Шейх — уважаемый человек, он работает писцом у эмира.
Но сейчас его хозяин недоволен, толстый эмир кричит на шейха:
— Как ты посмел? Как ты посмел вписать стадо в податный папирус, подлец? Чума на твой дом, Асад!
Шейх выглядел смущенным, но отвечал твердо:
— Мой господин, мы должны уплатить налог с этого стада. Так велит закон. И это — честно.
— Честно? — ругается эмир, — Честно? А оставить меня без штанов — это по-твоему честно, Асад, вот так ты понимаешь честность?
— Налог принадлежит не мне, и не вам, великий эмир, —
