Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
— Жаль.
Я распахнул дверь темницы. Усама и Кадир сидели на соломенных подстилках. Усама вроде бы молился, Кадир — читал святую Преждесотворенную.
МЯСО.
Я, не говоря ни слова, выхватил из ножен ятаган.
— Ила… — начал было, вскочив на ноги, Кадир.
Но Усама закричал:
— В глаза ему посмотри, брат. Он перестал быть человеком!
Усама бросился на меня, он вцепился в мою руку, сжимавшую ятаган, раздался громкий хруст, а потом пришла боль…
Я очень плохо контролировал мое тело в тот момент. Мое тело было измождено тяжелым горным переходом, я весь день провел на ногах, тело было истерзано лихорадкой — но я этого не ощущал. Будто это тело было вовсе и не моим телом.
Так что Усаме не составило труда сломать мне руку, потом повалить меня на пол…
А Кадир ударил меня ногой в лицо со всей силы, и я потерял сознание.
Глава 40: О том, как побеждать и не проигрывать — о львах и людях
— Нужно быть осторожнее, Ила, — сказал мне шейх, — Ты — мой любимый ученик, мое сокровище. И тебе нужно быть осторожнее.
Вокруг была тьма, пустота, тишина. И звучал только голос шейха, и этот голос был не только звуком, но и светом во тьме. Он сиял, как одинокая звезда в ночных небесах.
— Шейх! Да благословит Отец Света ваши шаги, учитель! Что произошло? Вы расскажете мне?
— Да, конечно. Зачем же нужен учитель, как не для того, чтобы рассказывать? Ты применил силу джинна против йети, Ила. А йети — не человек и не зверь. Йети — существо духовного порядка. И умеет защищаться от джиннов. Так что он обернул твою силу джинна против тебя самого. И твоя же собственная сила ударил по тебе самому. И ты стал одержим.
— Да, учитель. Что же мне теперь делать?
— Ну я же сказал. Быть осторожнее, Ила.
— Я теперь навсегда одержим?
— Нет, ты уже поправился. Я исцелил тебя. И как ты уже наверное и сам догадался — в моей святой обители твоя сила джинна не действует. И не может повредить ни тебе, ни другим мюридам.
— Значит, я не повинен в смерти Хама и Каморана?
— Нет, Ила. Они просто умерли. Люди смертны. Большинство людей.
— Но я виноват в смерти Муаммара, это я убил его… А Кадира и Усаму я хотел съесть. Съесть, шейх! Есть ли грех больший, чем людоедство?
— Есть. Много. Невежество, вероотступничество, предательство… В злом мире есть много злых грехов. А людоедом был не ты, а джинн в тебе.
— Он уйдет?
— Уже ушел. Сейчас ты чист, Ила.
— А я… Кто же я такой, шейх?
— Ты тот, кем я тебя назвал. Ила Победитель джиннов.
— Победитель? Это они меня побеждают, шейх.
— Блажен тот лев, которого съест человек — и лев станет человеком. И проклят тот человек, которого съест лев — и лев станет человеком. Ты понимаешь?
— Нет, шейх.
— Ты не джинн, Ила. Но ты тот, кто умеет говорить с джиннами. И твоя сила — палка о двух концах. Ты победитель, когда ты контролируешь джинна. Но ты же и проигравший, когда джинн контролирует тебя. Говорить с джиннами — очень опасно, юный Ила.
— Как же мне побеждать и не проигрывать?
— Я тебя всему научу. Когда вернусь.
— А когда вы вернетесь, шейх?
— Когда придет время и когда на то будет воля Отца Света.
— Шейх… А ничего, что я задал вас столько разных вопросов? Вы же мне запретили задавать вопросы.
— Сейчас можно, Ила. Я ведь сам начал с тобой этот разговор. Да мы сейчас с тобой и не в злом мире, где есть правила и ограничения.
— А где мы?
— Ты все узнаешь. В свое время.
— Шейх, я не хотел смерти Муаммару…
— Муаммар сам повинен в своей смерти. Он пошёл с тобой в горы, желая сразиться с джинном. Он сразился. И он проиграл.
— Послушайте, там, в Долине Крови, есть что-то…
— Позже, Ила. Позже. Не все сразу.
— А будет ли это «позже», учитель? Братья убьют меня, еще до вашего возвращения.
— Здесь — не убьют.
— Где «здесь»?
— Здесь. Проснись.
Я открыл глаза. Я на самом деле был в порядке.
Я лежал на верблюжьем матраце в келье. Вот только здесь было много света, здесь были большие окна. Здесь пахло благовониями и травами, а стены, пол, потолок здесь были… белыми.
Нус стоял рядом со мной. Он улыбался.
— Величие Отца Света, Ила, — сказал мне Нус, — Кадир и Усама не успели лишить тебя жизни, я спас тебя, я исцелил все твои раны. А шейх явился мне и дал новое указание. Отныне ты — мюрид белой Башни Света. Добро пожаловать, мой новый брат!
Я вскочил на ноги.
А Нус обнял меня, и от него, как и всегда, исходили свет, тепло, благодать.
И не было момента счастливее в моей жизни. Сейчас я верил наконец во Всевышнего — всем моим сердцем.
Глава 41: О шести искушениях Старца и одном искушении Илы
И время остановилось. И Вселенная замерла. В святой Башне Света не было ни времени, ни пространства, ни кусочка злого мира. Ибо эта Башня — не от мира и не в мире.
Сейчас, много лет спустя, поглаживая мою длинную седую бороду и оглядываясь назад, я спрашиваю себя — был ли я когда-нибудь по-настоящему счастлив? И я отвечаю сам себе — да, был. В тот год, во вторую половину священного и жаркого месяца Харара, когда я жил в белой Башне Света.
Здесь все было иначе, не так, как в черной Башне Творца.
Здесь все было белоснежным, и здесь пребывал Свет. Стены, полы, потолки — все из белого кирпича. Но кирпич здесь покрывала искусная резьба, изображавшая сцены Рая — его сады, родники, долины, солнца и звезды.
Здесь росли акации, пальмы и цветы в кадках, которые стояли прямо в коридорах Башни, и которые мы поливали из нашей цистерны. Здесь были даже певчие птицы, сидевшие в клетках, и Башня была полна щебета и пения.
А еще был свет. Сначала я его не замечал, потом он меня пугал, но со временем я привык и полюбил его. Свет гулял по коридорам и кельям — золотой и заполнявший собой все пространство Башни и все души мюридов. Внутри Башня Света всегда выглядела так, будто снаружи яркий полдень — даже в пасмурную погоду,
