Огни Хафельберга - Ролдугина Софья Валерьевна

Вымотанный долгой прогулкой и уже успокоившись, Марцель неторопливо возвращался домой к Вальцам, когда увидел в конце улицы у поворота ульрики в длинной широкой юбке. «Надо бы извиниться, хрен знает за что, но надо!» промелькнуло в голове, и он ускорил шаг, а затем и на бег перешел на ходу, окрикивая ульрики, но та, не обернувшись, скрылась за поворотом.

«Не заметила или встречаться не хочет? «Чёрт, Декстер, я с тебя за это спрошу, только Шелтон может распугивать моих девушек». Но за поворотом Марцель никого не нашёл. Только успел увидеть, как мелькнула фиолетовая юбка за стволом древней лиственницы. Вблизи оказалось, что дерево загораживало от взглядов с дороги широкую дырку на месте выломанного прута в высоком металлическом заборе. Проскользнуть внутрь оказалось секундным делом, и Марцель тут же очутился по пояс в высокой траве.

Кое-где стебли были слегка и это кое-где отчетливо выстраивалось в еле намеченную тропу. Такую, какая могла быть, если бы там полминуты назад прошел не слишком аккуратный человек. Нервно одернув джинсовку, Марцель снял темные очки и потащился по следу. С каждым шагом все сильнее пахло застарелой гарью, а трава становилась выше. Потом тропа уткнулась в заросли шиповника. С трудом отыскав лазейку, Марцель прополз под кустами и очутился прямо перед развалинами какой-то постройки, чуть поменьше огромного дома Вальцев.

Место было явно подчищено. Основные завалы убраны, но остался фундамент и закопченные остовы стен по грудь высотой, и трава там не росла. А чуть дальше, на углу остова разрушенного здания виднелся в сумраке девичий силуэт. Широкая юбка, раскинутые руки, распущенные волосы. — Ульрике! — радостно крикнул Марцель и дернулся вперед, но тут его как током прошила.

У Ульрики таких длинных волос не было. «Ты…», — начал он и прикусил язык, внезапно осознав, что не слышит чужих мыслей, даже тени, хотя расстояние до девушки явно меньше двадцати метров. «Иди сюда». Мартель до побелевших костяшек вцепился в остатки стены перед собой и облизнул губы. «Пожалуйста», — добавил зачем-то. Девушка медленно опустила руки и обернулась.

А затем начала приближаться. Марцель почувствовал, что спина у него покрывается бисеринками пота, а горло как будто передавливает невидимая рука. Во всем теле появилась странная легкость. Кажется, отпустишь камни стены и улетишь к небу, как наполненный гелием воздушный шар. А девушка приближалась, рывками, словно продираясь через невидимые липкие сети. Она старательно обходила высокие перегородки, придерживая юбку, но от этого ощущение потусторонней жути не ослабевало, а только крепло.

«Шелтон!» — как заклинание прошептал Марцель, чувствуя, как звенит в ушах, и отчаянно пытаясь вспомнить, как это слушать телепатически.

«Шелтон!».

До девушки оставалось десять шагов.

«Шелтон! Шелтон! Шелтон! Шелтон! Шелтон!».

Пять, и даже в тени вековых деревьев глаза различали ярко-фиолетовый цвет широкой юбки и морковно-рыжий крупных локонов.

«Шелтан!».

Она остановилась за полшага от Марцеля, тонкая, низенькая, с большими глазами ребенка и ангельски спокойной улыбкой. Остановилась и протянула руку в попытке прикоснуться к его щеке. Касание пальцев Марцель так и не ощутил, зато, наконец, услышал. На какие-то секунды, но этого хватило.

Больно, горячо, пусто, больно, больно, больно.

Когда Марцель очнулся, была уже глубокая ночь. Звезды ровно сияли и казались нереально большими, как в мультике про каких-нибудь прекрасных героев и отважных принцесс. Или наоборот. Тело ломало, как после изнурительной лихорадки. Холодок от сырой земли потихоньку пробирался сквозь куртку и джинсы, а запах Гарри был такой, что в горле першило. Марцель потер щеку рукой, а потом взглянул на пальцы.

Они были в чем-то черном, до омерзения похожем на сажу.

Наверное, надо встать.

В неуютном холоде августовской ночи повеяло мягкой, ласковой океанической прохладой. На губах появился привкус соли и чего-то пряного. Пошатываясь, Марцель поднялся и поплелся к источнику водяной свежести, безопасности, дома, к центру мира. Трава обвивалась вокруг щиколоток и запястьей, щекотала метелками лицо, потом на пути появилась железная решетка, как из-под земли выросла, и Мартель полез вверх, меланхолично думая, что напороться на острое навершие животом будет больно.

«Я должен добраться!» Он мешком перевалился через верх и опустил руки со всего маха ударившейся землю. В плече что-то хрустнуло, но и только. Мартель с полминуты лежал в пыли, ощущая щекой все шероховатости утоптанной обочины, пыль и мелкие камешки и высохшие травинки. «Должен добраться до него и рассказать».

Свет фонаря был стерильно белым, как в больнице. Цепляясь за металлический столб, Марцель поднялся на ноги, перевел дыхание и медленно побрел вдоль забора, туда, откуда тянуло влажной прохладой и обещанием защиты. Земля снова ушла из-под ног, и Марцель замер, до боли цепляясь за прутья забора, чтобы переждать секундную слабость.

В голове бурлила жуткая каша, обрывки чужих мыслей воспоминаний, несбывшиеся желания, оставляющие на языке привкус перестоявшего зеленого чая, неизбывная тоска от невозможности что-то изменить, как бесконечно звучащая нота «до», вытягивающая в ниточку нерв за нервом. Марцель пытался справиться с этим, как обычно, задвинуть на задворки сознание и забыть, забыть, но росток чужого разума, ожившая тень личности, пробивалась в нем с упорством кухонной плесени. А что я должен рассказать ему?

После очередного помутнения сознания водяная прохлада стала ближе, и Марцель с усталой безнадежностью опустился прямо на обочину, привалившись плечом к деревянной лавке. Это была не его прохлада. — Гершванг! Марцель с трудом разлепил глаза и улыбнулся. Со стороны это должно было смотреться страшновато.

Ты мне это говоришь, Герхард. — Мы же, вроде, на «ты».

Ага. У кого еще может быть такая жуткая зеленая рубашка?

Марцель, ты в порядке? — повторил Герхард, наклоняясь к нему. Марцель инстинктивно подался вперед, к спасительной прохладе разума-стратега, к точке возврата из любого безумия. — Тебе плохо? — Я не пьяный, — прошептал Марцель, жмурясь. Мысли прояснялись, но очень медленно. Однако сейчас хотя бы можно было отделить свое сознание отошмётка в чужой личности.

Шелтон, Шелтон, ну где тебя носит, придурок? И дело не в наркотиках, конечно. У меня недавно был инфаркт, и я сейчас…

Надо же, и лгать не пришлось. Герхард поверил сразу и полностью. От него пахнуло острой жалостью и искренним желанием помочь. — Сиди здесь, я сейчас вызову скорую. — Не надо. Марцель уцепился за его штанину, стараясь проецировать абсолютную уверенность. — Это просто стенокардия, а у меня аллергия на девяносто процентов лекарств. Надо переждать, и всё.

Посидишь со мной немного? — Я отнесу тебя в участок и вызовем скорую. Твердо повторил Герхард и вновь присел рядом, на сей раз, чтобы замерить пульс. Потом он просунул одну руку Мартелю под колени, другую за лопатки и поднял его вверх без усилий, как ребенка. — Ты сейчас явно не в том состоянии, чтобы мыслить разумно. Пульс зашкаливает, и вообще ты холодный, как рыба.

Марцель представил себе последствия визита в клинику, представил лицо Шелтона и мысленно извинился перед Герхардом. — Нет, сейчас мы останемся здесь, — твердо произнес телепат, накрывая ладонью щеку Герхарда, и меньше чем за полсекунды смял все сознательно волевые установки, полностью подчиняя себе чужой разум. — Ты просто посидишь со мной, хорошо? Все-таки Герхард оказался слабым стратегом, куда слабее Шелтона.

Мыслительные потоки в мгновение ока смерзлись в неуклюжую глыбу на самого дна, а когда потекли вновь, то были уже изменены. — Хорошо, — скованно кивнул Герхард и медленно опустился на лавку, как и был с Марцелем на руках. — Спасибо, Герхард. В голове упрямо вертелось, что надо бы воспользоваться случаем и прослушать офицера полностью, но Марцель слишком устал.

Подчинение далось легко, но это была только видимая легкость. На самом деле, нервные ресурсы находились уже на пределе. Еще немного, и либо обморок в лучшем случае, либо инсульт, что куда более вероятно. А мысленные потоки недостротега Герхарда текли так завораживающе спокойно, и водная прохлада обнимала таким родным ощущением, что хотелось просто закрыть глаза и ненадолго погрузиться в нее полностью. Просунув руку Герхарду под рубашку, Марцель прижал ладонь к его ребрам прямо над сердцем.