Забери меня отсюда - Софья Валерьевна Ролдугина

– И как ощущения?

– Хреновые.

– Терпи, – без усмешки посоветовал Кёнвальд. – Расплата за дурость. В следующий раз увидишь Доу или подобного ему – беги к реке или в людное место. Не рассчитывай на свой нож: он силён, но обращаться ты с ним не умеешь. Не пытайся преследовать тени, обо всех странностях рассказывай мне. Никакой самодеятельности. И это всех вас касается.

В висках застучало.

Тина с грохотом отодвинула стул, сунула чашку в кофемашину, нажала на кнопку. Упёрлась руками в край стола, стискивая зубы.

Маркос, распластанный на брусчатке в окружении крыс и безликих; цилиндр, чудовищной пиявкой вытягивающийся, словно чующий живых; карлики-уроды в доме Кирков…

Она понимала, что Кёнвальд прав, что он всеми силами пытается оградить их от опасности, принимая удар на себя. И не надо усложнять ему положение, влезая в такие дебри, где человеку, обычному человеку попросту не выжить.

Но…

– Ты ничего не расскажешь? – отрывисто спросила она. – О камнях? О реке? Об этом колдуне-фейри? Зачем тени ищут камни?

– Сделай и мне капучино, пожалуйста. Прекрасное утро для кофе.

Тина проглотила обиду и достала вторую чашку. Наполнила, поставила перед Кёнвальдом, села напротив. Руки немного тряслись.

«Кто-то в этом дурдоме должен включить голову».

– Спасибо за Маркоса, – заставила Тина себя заговорить. С каждым словом становилось легче, точно развязывался узел в груди. – Я не знала, что делать, и страшно перепугалась. И я правда благодарна, нет, мы все благодарны. Хотя это, конечно, не отменяет того, что ведёшь ты себя иногда как грёбаный социопат. Или садист. Или мазохист. Спасибо за вчерашний вечер, за вино фейри, за помощь и вообще. И за нагреватель в душе тоже. Приглядывай за нами, пожалуйста…

Она не поняла, когда он встал и как оказался рядом – обнял со спины, поперёк груди, уткнулся лбом в плечо, потом поцеловал в шею.

– Вот поэтому, – прошептал Кёнвальд, – вот поэтому у них и нет над тобой власти. Ну что же ты делаешь, я ведь не должен… А, Холмы и Корона! – резко выпрямился он, отступил, пряча лицо, и исчез.

Уиллоу опомнилась первой.

– Стесняется, – задрала она брови и придвинула к себе тарелку с оладьями. – Не умеет быть ублюдком, совершенно никакого таланта. Слушай, а тебе на работу не пора?

Тина взглянула на часы, охнула – время поджимало. Мытьё посуды пришлось оставить на Уиллоу и Маркоса: они клятвенно пообещали не прогуливать школу, отзвониться родителям, а во второй половине дня обязательно занести ключ от дома в библиотеку. Впрочем, несмотря даже на это послабление, всё равно пришлось вызывать такси, благо приехало оно быстро.

В машине Тина лихорадочно потрошила сумку, проверяя, не забыла ли чего, – и, естественно, обнаружила, что телефон разрядился. На работу она добралась первой, даже раньше Пирса. Разыскала в ящике стола запасную зарядку, включила мобильный – и обнаружила четыре пропущенных звонка за утро от Йорка и одно сообщение:

«Жена и старшая дочь Гримгроува в реанимации. Ехали в школу, отказали тормоза».

Детектив не прибавил что-то вроде «будь осторожнее» или «вряд ли это случайность», просто проинформировал сухо и по-деловому. Но Тина и сама понимала, что для несчастного случая слишком уж удобное время.

«Видимо, Доу потихоньку осваивается с новыми обстоятельствами…»

– Он действует по-человечески, – почти беззвучно пробормотала она, облокачиваясь на стойку. – Значит, Кённа не сумеет его отследить и помешать ему.

Мысль была неприятной – и, что хуже, походила на правду. А это значило, что совету Кёнвальда последовать не получится: будут они сидеть тихо или нестись навстречу опасности, рано или поздно до них доберутся. Бежать некуда.

Разве что в омут.

Глава 14

Осколки прошлого

Весь вторник Тина была как на иголках. Ждала, сама не зная, чего именно: то ли очередного появления Доу, то ли звонка из полиции, то ли апокалипсиса. Но, как назло, воцарилось затишье. Ближе к полудню небо затянуло облаками, затем разверзлись хляби – и на город обрушился дождь, сперва проливенный, но постепенно мельчающий, стихающий. Однако заканчиваться он не спешил; микроскопическая морось, больше похожая на взвесь тоски в воздухе, продержалась почти двое суток, до четверга, и лишь к вечеру в тучах появились прозрачно-голубые оконца.

Незадолго до закрытия в библиотеку заскочил детектив Йорк, сумрачный и слегка небритый.

– Запрет капитана Маккой ещё в силе, и я тут неофициально, так что держите рот на замке. У меня и так от квартальной премии почти ничего не осталось, – предупредил он вместо приветствия, налегая локтями на стойку. Тина возблагодарила судьбу за то, что сегодня Аманда ушла пораньше, почти сразу после обеда, иначе расспросов было бы не миновать. – В общем, Рэйко пришла в сознание… Это старшенькая Гримгроува, такую оторву ещё поискать. Так вот, она вспомнила, что около машины с утра крутилась женщина, волосы светлые, пепельные, острижены до плеч, рост средний, телосложение спортивное.

Пирс, привлечённый звучанием незнакомого голоса, высунулся из своей каморки, но тут у него зазвонил телефон. Тина невольно дыхание перевела: сталкивать этих двоих не хотелось, тем более что настроение у реставратора было стабильно паршивое.

– Сообщница Доу? – спросила она тихо, подаваясь вперёд. И нахмурилась. – Где-то я уже её видела. Или слышала описание…

– Постарайтесь припомнить, мисс Мэйнард, – порекомендовал Йорк и, услышав что-то на улице, отступил. – Мне пора. Берегите себя, если что – сразу вызывайте службу спасения, Робокэпа и этого своего речного дружка. А что касается Доу и его сообщников… Клянусь, я доберусь до них. Чего бы мне это ни стоило.

Прозвучали его последние слова пафосно и – Тина гнала от себя мысль, однако она упорно возвращалась – беспомощно. Если бы такую речь произнесло действующее лицо какого-нибудь романтического сюжета, например «Корсара» или «Гяура», то оно было бы обречено в финале на печальную смерть после долгих душевных мук.

«Вдовец, – пронеслось в голове, и пальцы сами потянулись к картотеке, к тому разделу, где томились непопулярные в саркастической и жестокой современности книги Байрона с единомышленниками. – Молодой, вечно мрачный, падающий всё глубже в бездну, где добро неотличимо от зла…»

– О чём задумалась, Тин-Тин? – прозвучало совсем рядом жизнерадостное.

Тина вздрогнула и обернулась. Естественно, это спрашивал Пирс, кто же ещё – только немного посвежевший и словно бы взбодрившийся. Глаза у него сияли азартом.

– О раннем романтизме, – честно призналась она. – И о том, что детектив Йорк хорошо бы смотрелся в какой-нибудь трагичной поэме.