Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
Старейшина испуганно замолчал.
— В оазисе кто-то болен? — спросил шейх после некоторого раздумья.
— Да. У Зейнаб, вдовы Эльсида, болеет сын. Горячка. Уже как несколько дней. Наш лекарь говорит, что мальчик скоро умрет.
Шейх оперся на свой посох и решительно встал с подушки, на которой сидел:
— Не сочти неуважением, что я не допил твой кофе, и прости меня, добрый хозяин, но мы должны отправиться к Зейнаб немедленно.
Мы все поднялись на ноги вслед за шейхом, но шейх на это покачал головой.
— Нет. Со мной пойдет только один Ила. И провожать нас не нужно, я помню, где живет Зейнаб, вдова Эльсида.
Меня эта новость скорее встревожила, чем обрадовала, но с другой стороны — если бы шейх не взял меня с собой, то я бы расстроился еще больше.
Вместе с шейхом мы вышли из пещеры. В другой пещере, рядом с той, где жил старейшина, были поставлены на постой наши кони. Мы зашли к ним, и шейх указал мне на животных:
— Видишь?
— Да, шейх.
Наши лошади явно беспокоились, они фыркали и били камни копытами. Конь Садата, бывший самым молодым и горячим из всех, даже порывался вырваться из загона.
— Что ты почувствовал, когда мы пришли сюда в Аль-Мутавахиш? — спросил шейх.
— Я… Ничего, шейх. Мне это место показалось Раем.
— Да? — шейх очень странно посмотрел на меня, так, как не смотрел никогда раньше, — А вот я ощутил тревогу. И Садат был испуган, я видел это по его лицу, хоть он ничего и не сказал. И местные все боятся. И звери отсюда бегут. А тебе это место показалось Раем, Ила?
Был уже вечер, солнце закатывалось за горы, и вечер был теплым. Однако мне после этих слов шейха вдруг стало очень холодно, меня даже бросило в дрожь. Что он имеет в виду? О чем он говорит? Может быть, шейх считает, что я глупый или недостаточно чувствительный, чтобы быть шаэлем? Или я слишком горделивый, чтобы ощущать заботы и страхи других людей?
Я не нашелся, что ответить на вопрос шейха, да шейх, похоже, и не ждал ответа. Мы просто стали спускаться по каменным лестницам вниз, пока не оказались у самого подножия горы. Шейх уверенно подошел к одной из располагавшихся здесь пещерок, вход в неё был задрапирован выделанной козьей шкурой.
Шейх постучал посохом по камню рядом с входом, потом крикнул:
— Зейнаб! Ты дома, Зейнаб?
Сначала нам никто не отвечал, а потом из-за козьей шкуры вылезла девочка. Она была еще слишком мала, чтобы носить чадру, так что была с непокрытой головой, в одной длинной рубашке до пят.
Насколько я помнил, среди встречавших сегодня шейха жителей оазиса этой девочки как будто не было. Тем не менее, сейчас она шейха узнала.
— Шейх! — восхищенно воскликнула девочка и уставилась на шейха.
А потом спохватилась, вспомнила, что прямо в лицо шейху смотреть невежливо, упала на коленки и уткнула взгляд в землю.
Шейх подал девочке для поцелуя руку, к которой она тут же жадно припала.
— Встань, маленькая госпожа, — ласково произнес шейх, — Да благословит Отец Света твои шаги. Ты кто?
— Я Фатима, шейх.
— Сколько же тебе лет, Фатима?
Девочка прикинула на пальцах:
— Шесть наверное. Или пять. Я точно не знаю. У мамы спросите.
— А где мама?
— Мама за водой пошла. А папу нашего верблюд укусил насмерть. Еще много-много лет назад, я его даже не помню. А братик мой… умирает.
— Как зовут братика?
— Эльсид. И папу также звали.
— Сколько Эльсиду лет?
Девочка снова принялась сосредоточенно загибать свои пальчики, пару раз запуталась, но через некоторое время сообщила:
— Одиннадцать, кажется.
— Давно он болеет?
— Шейх, ты опять хочешь чтобы я считала? — с негодованием воскликнула Фатима.
— Тебе это будет нетрудно, Фатима. Ты — умная девочка.
— Ну ладно…
Поколдовав с собственными пальчиками, Фатима уверенно сказала:
— Уже как шесть дней. Как из пустыни вернулся.
— Твой брат ходил в пустыню?
— Да. Он там ящериц собирает. Мы их кушаем. Но шесть дней назад он пришел без ящериц и совсем больной.
— Понятно, — кивнул шейх, — Ты не возражаешь, если мы посмотрим на твоего брата, Фатима?
— Я хочу, чтобы вы его вылечили!
— На то воля Отца Света, — улыбнулся шейх.
Однако как только мы вошли в жилище Фатимы, улыбка шейха тут же погасла. Теперь он выглядел не просто обеспокоенным, а даже, кажется, напуганным. Вот таким я шейха видел впервые. Он озирался по сторонам и сжимал в руке свой посох, будто опасался нападения.
Хотя нападать тут было некому. Жилище вдовы Зейнаб оказалось маленькой пещеркой, которую всю можно было осмотреть, бросив лишь один взгляд. Одежды висели прямо на веревке, протянутой под потолком, из еды здесь была только корзина фиников, а из мебели — одна деревянная перегородка, отделявшая мужскую половину дома от женской. В углу на подушке из верблюжьей шерсти лежала святая Преждесотворенная — очень старый и потрепанный экземпляр. Священная книга есть дома у каждого джахари, даже у тех, кто не умеет читать. Мне подумалось, что семья вдовы Зейнаб, судя по бедности, скорее всего вся неграмотная, включая даже сына.
Сначала я не заметил в пещере ничего странного, но стоило мне провести здесь несколько мгновений… И я почувствовал присутствие чего-то постороннего, непонятного. Здесь было жарко. Слишком жарко даже для такого теплого вечера, как сегодня. И когда я смотрел в углы пещеры — воздух там будто шевелился. Прислушавшись, я понял, что слышу какой-то неопределимый звук, будто шепот или шорох листьев, или возню насекомых. Да и пахло здесь не так, как обычно пахнет в жилье. Запах был не человеческий, не звериный, а не пойми какой.
И мне вдруг стало очень страшно.
— Шейх, давайте уйдем отсюда!
Шейх положил мне руку на плечо.
— Спокойно, Ила. Уйдем, когда посмотрим на мальчика.
Мальчик лежал на куске верблюжьей шкуры здесь же, в мужской половине пещеры. Укрыт он был другой шкурой. Ребенку на вид было лет десять — Фатима посчитала правильно. У мальчика явно был жар, его лицо покрылось потом, глаза смотрели в потолок, но судя по выражению — не видели ничего. На нас мальчик по имени Эльсид тоже не обратил никакого внимания.
— Он теперь всегда так лежит! — сообщила пролезшая в пещеру следом за нами Фатима, — Пусть встанет! Лечите!
Но шейх не сдвинулся с места. Я
