Забери меня отсюда - Софья Валерьевна Ролдугина

Моргнуть получилось только с опустошающим усилием.

– Значит, ты не злишься, Кёнвальд?

– Кённа или Кён. «Кёнвальд» – скорее титул.

– Ты не злишься, Кён?

– Нет, – нахально ухмыльнулся он. – Сделать меня немного смешным – это твой способ не влюбиться сразу и по уши, Тина Мэйнард. Я не возражаю, так даже интереснее. Торопиться некуда. – Он встал на мыски и прошептал ей на ухо. – И кофе я тоже терпеливо подожду, пока ты будешь смывать с себя пот, грязь, облачаться в лучшие одежды – или что там принято делать, чтобы произвести впечатление?

Лицо вспыхнуло.

«Вот мерзавец!»

Она замахнулась для пощёчины, но Кёнвальд со смехом перехватил её руку и легко поцеловал запястье, уклонился от второго удара – и, словно так и надо, по-хозяйски направился на кухню. Оставшись наедине с Гекатой, Тина осторожно принюхалась к футболке и поморщилась: после целого дня на жаре, сражения с крысами и финального спринта душ бы точно не помешал.

«Крысы!» – вспыхнуло в голове.

Дверь по-прежнему была открыта, но никакие ожившие кошмары не пытались вскарабкаться на порог; сад в сумраке окутывала тишина – ни ветерка, ни вздоха. У самого порога высилась раскидистая плакучая ива, верхушкой достающая до второго этажа. Молодые побеги, точно иглы, пронизывали что-то некрупное, тёмное…

К горлу подкатила тошнота.

Тина захлопнула дверь и один за другим закрыла все замки.

Заходя в ванную, она пообещала себе, что просто умоется и руки ополоснёт – чем попало, хоть противным антибактериальным мылом, но незаметно для себя вытащила из запасников флакон из тяжёлого лилового пластика. Когда-то невообразимо давно, года три назад, его подарила Аманда вместе с крошечной пробиркой духов. Они тоже пахли фиалками – засахаренными, сухими, а ещё медовым ирисом, сандалом, еловой смолой, кислыми чёрными ягодами… Парфюм закончился, пробирка закатилась под мойку и намертво застряла там в щели – хоть разбивай, а масло для ванны с тем же запахом, только чуть ослабленным, ещё плескалось на донышке.

«Я делаю это для себя, – думала Тина, яростно растирая ароматную пену по плечам под струями горячей воды. – Мне нужно взбодриться. День выдался тяжёлый, да…»

Обманывать себя получалось не очень. Но, по крайней мере, она сумела повесить на место синее бархатное платье до колена, замешкавшись всего на полторы минуты, и достать вполне будничную бледно-голубую рубашку и чёрные джинсы. В кухню Тина входила, мысленно приготовившись ко всему…

Кёнвальд, раскинув руки, лежал на столе – босой, в одной тёмно-серой футболке с вылинявшей короной на груди и в джинсах. Толстовка валялась на полу, под стульями. А на нём и вокруг него сидели кошки: Геката, урчащая, точно самолётный мотор, в ногах; кокетливая рыжая Мата Хари поперёк живота; пёстрая Альвильда под мышкой, как огромный шерстяной мяч; маленькая чёрная Норна под боком; снежно-белая пушистая Юки – на левом колене, как ворох бинтов. Королева развалилась на столешнице, осторожно вылизывая Кёнвальду ухо.

– Твои кошки меня пленили. Кажется, они меня любят, – пробормотал он, блаженно щурясь. И добавил, подумав: – Не бойся, я чистый.

– Освободить тебя из плена? – с сомнением поинтересовалась Тина, наблюдая за тем, как Мата Хари втягивает и выпускает когти, оставляя зацепки на футболке.

– Не надо, – откликнулся Кёнвальд и прикрыл глаза. – Я их тоже люблю. Кажется. У нас полная взаимность.

Можно было бы и не суетиться – включить машину и выставить режим «капучино», но отчего-то в присутствии особенного гостя хотелось делать всё правильно. Достать старую ручную мельницу и измельчить зёрна в пыль, растереть в ступке мускатный орех и кардамон, разломить надвое палочку корицы, отрезать четверть стручка ванили – и долго-долго варить кофе на медленном огне, пока аромат не станет умопомрачительным, а пенка не займёт почти третью часть турки.

– Не забудь оливки, – напомнил Кён вполголоса. – И шоколад.

Тине стало смешно.

– Есть ещё пожелания?

– Есть, – усмехнулся он и открыл один глаз. – Но для них пока рано.

Рука дрогнула, и благоуханный кофе плеснул мимо чашки.

– Слушай, тебе когда-нибудь говорили, что ты…

– Говорили. Часто, много, красноречиво.

Пока она методично вырезала квадратики из хлеба под канапе, Кён перебрался в кресло, умудрившись ни одну кошку не потерять по дороге. Королева теперь воротником возлежала у него на плечах, остальной прайд рассредоточился по коленям и подлокотникам. Еле ощутимо пахло фиалками. Но не теми, парфюмерными, из масла, а лесными, горчащими, свежими, и от этого становилось так спокойно и хорошо, словно лихо и впрямь осталось за дверью, беспомощное перед речным волшебством.

В голове крутились десятки вопросов – о камнях и костях города, о Доу, о той первой встрече на мосту, об Уиллоу, об ивах и крысах. Но спросила Тина почему-то совсем иное:

– Слушай, давно хотела узнать… Почему в душе у меня появилась горячая вода? Это какая-то магия?

Кёнвальд двумя пальцами подцепил крошечный бутерброд, подозрительно вглядываясь в зубочистку, которая удерживала сплющенную оливку.

– Вроде того. Я починил нагреватель.

Лампочка вопросительно мигнула. Порыв ветра толкнул яблоневые ветви к окну и выбил по раме нестройную дробь – похоже, затишье подходило к концу.

«Я ослышалась?»

– Ты сделал что?

Кёнвальд был невероятно занят тем, что расставлял в шахматном порядке канапе с оливками и без; Королева ободряюще урчала ему на ухо. Однако до ответа он снизошёл, пусть и через две минуты.

– Там четыре параллельных нагревательных элемента. Были бы последовательные – и ты бы поломку сразу заметила, горячая вода от ледяной отличается разительно, уж поверь. А так они потихоньку перегорали, пока не остался один… – Кён осторожно двинул канапе с оливкой вперёд, делая ход на воображаемой шахматной доске. – Я их заменил, хотя, честно говоря, найти такое старьё – непростая задача.

Тина сделала целых три глотка кофе, пытаясь осмыслить сказанное.

– То есть ты просто взял отвёртку и дальше, ну?..

Невидимый противник, играющий сырными канапе, двинул свою пешку вперёд. Кён смешно нахмурил белёсые брови:

– Именно. Что такого? Это раньше могли сказать, что мужчине благородного рода не подобает осквернять свои руки грязными механизмами. Но сейчас вроде бы нет таких предрассудков.

– Да ничего – Тина откинулась на спинку стула. – Я думала, что фейри не очень хорошо ладят с железом.

– И с рябиной, – рассеянно подтвердил Кёнвальд, обдумывая ход. – Но я не фейри, пусть и провёл много времени среди народа холмов.

В памяти всплыл отчего-то образ Доу, и сердце ёкнуло.

– А кто ты?

Из-под ресниц плеснуло синевой – невинной, чистой, очень-очень древней.

– Я колдун.

– А я думала, что дух реки, – призналась Тина, чувствуя себя донельзя глупо. –